А его жители, наконец, узнают, каким должен быть настоящий, качественный и вкусный хлеб».
Перевёл дыхание. Кроны деревьев скрывали от меня пекарню. Но запах в переулке напоминал тот, что я помнил по прошлой жизни: однажды мне довелось побродить по свежевыгоревшему лесу. Ладно, хоть не закоптили воздух продукты высоких технологий – те же пластмассовые изделия: их в этом мире пока не придумали. Напомнил себе, что ещё вчера здесь пахло иначе – выпечкой.
Заросли орешника задрожали. Ветви кустарника затрещали, раздвинулись, пропуская мощные звериные тела. Три клифских волкодава выскочили из кустов, ринулись в мою сторону, оглашая окрестности радостным щенячьим визгом. Я улыбнулся. Расставил руки, встречая несущихся на меня клыкастых хищников. Собаки резко притормозили в паре прыжков от меня. Отчаянно нахлёстывая свои бока хвостами, заглянули мне в лицо.
- Рад, что с вами ничего не случилось, - сказал я. – Знаю, что наш дом сгорел. Да не дом то и был – старые развалины. Не переживайте. Найдём себе жильё получше.
Клифы не стали меня облизывать. Толкая друг друга плечами, все трое склонили головы, прижались к моему телу здоровенными лбами. Почувствовал их запах: собаки пахли цветами шиповника, словно не так давно мылись гелем для душа (этим ароматом профессор Рогов по моей просьбе заменил вонь псины). Я гладил клифов по шерсти, чесал за ушами – волкодавы тихо скулили.
- Всё будет хорошо, - говорил я. – Успокойтесь. Надя, прекращай скулить. Я вернулся. Не забыл о вас. Скоро поужинаем. И подыщем себе крышу над головой – на эту ночь. Отдохнём. А завтра уже определимся, что станем делать дальше. Договорились?
Клифы снова заглянули мне в глаза, будто пытались понять: говорил ли я им правду. Я не отвёл взгляда, смотрел в карие собачьи глаза. И почему-то улыбался – как счастливый дурачок. Наглаживал собачьи холки и нашёптывал клифам о том, что «всё будет хорошо». Несколько раз получил по ногам и по рёбрам твёрдым хвостом. А потом Надя всё же лизнула меня в губы, будто пыталась стереть с моего лица улыбку.
- Тфу! Перестань!
Я утёрся рукавом.
Кулаком оттолкнул от себя довольную собачью морду.
- Давайте взглянем, что там осталось от нашей пекарни.
***
Над остатками дома кое-где поднимался дымок. Сквозь полуразрушенный каркас стен я увидел кучи обгорелого хлама, остатки печей и светящуюся фигуру постэнтического слепка личности бывшего владельца пекарни мастера Потуса. Призрак бродил среди обгоревших досок, будто пытался понять, как именно будет восстанавливать своё семейное гнездо. Но я с первого же взгляда на пожарище понял: восстанавливать тут нечего. Прежнего дома уже не будет. Остатки строения годились только под снос. А прежде чем построить здесь новое здание, придётся хорошенько расчистить пространство. Но то будут делать новые хозяева – не я.
- Всё верно ты сказал, старик: гадёныши эти рыжие, - тихо произнёс я. – Сработали сынки мастера Фетрика хорошо. Теперь мне придётся решать, где жить дальше. В этих развалинах я точно не останусь. Да и тебе, старый, не советую.
«Да и в Персиле мне оставаться не стоит, - перешёл я на мыслеречь. – Жрецы не дадут жить спокойно. Я говорил тебе, старик, что они пытались со мной сделать? Нет? После расскажу, обязательно. Ты был прав: не стоило к ним идти. Нужно было посылать этого младшего дознавателя куда подальше. Тогда бы и пекарня уцелела. Хотя… не факт. Рыжие могли и мне поджечь шкуру – прокоптился бы будь здоров. Но из Персиля мне нужно валить – это точно, к гадалке не ходи. Пусть я и рассчитывал прожить в этой дыре целый год… не судьба».
Погладил по шерсти волкодавов. Вот уж кого не придётся уговаривать уйти от развалин пекарни. Псы поглядывали на пепелище, недовольно фыркали.
«Что решил, старик? – спросил я. – Ты со мной?»
***
Пытался заговорить с призраком ещё с полчаса – тот молчал. Я так и не услышал этим вечером от старого пекаря ни «да», ни «нет», ни «может быть». Перед уходом попросил мастера Потуса всё же обдумать мои слова. Сказал, что вернусь к развалинам пекарни завтра, чтобы забрать свои вещи. Никуда те из зачарованного сундука за ночь не денутся. А мне не очень-то хотелось лезть в сгоревший дом сегодня (смущал дымок, да и не по карманам же мне было распихивать своё уцелевшее имущество).
Под прицелом взглядов жителей Лисьего переулка мы с клифами направились к ближайшему трактиру. Там сняли на ночь комнату, успели перекусить, прежде чем явились стражники. Охранники правопорядки первым делом посочувствовали моему горю, пожаловались на то, что их семьи остались без моих караваев (переход на продукцию других пекарей будет для моих бывших покупателей трудным). Узнали, где я был в ту ночь, когда сгорела пекарня; не знал ли я, кто именно совершил поджог.
В том, что пекарня не могла загореться «сама», городскую стражу ещё утром убедил Полуша (об этом мне поведали сами стражники). Его словам поверили. Но парень не знал, кто именно мог уничтожить моё предприятие, хотя и высказал несколько предположений (среди дюжины подозреваемых он упомянул и рыжих). Я не подтвердил и не опроверг подозрения своего работника. Да и как бы я доказал причастность к поджогу сыновей мастера Фетрика? Слова привидения, как сказали бы в моём прошлом мире, к делу не подошьёшь.
***
Вслед за служителями правопорядка в трактире меня навестили Полуша и Лошка. Моя теперь уже бывшая продавщица не сдерживала рыдания. Тискала Барбоса, размазывала по его шерсти слёзы. Босс не вырывался – стойко сносил похожие на издевательства женские ласки. Хлюпал носом и молодой пекарь. Но к волкодавам не приставал, лишь с грустью во взгляде посматривал на Веру и Надю со стороны (те не отходили от меня ни на шаг, то и дело норовили сунуть под мои ладони свои головы).
Мои бывшие работники поведали историю о том, как «всем миром» тушили пекарню. Лошка показала мне на руках Полуши несколько волдырей от ожогов (велел профессору «повесить» на парня лечебное заклинание). Виновато сообщили о том, что не смогли приютить до моего возвращения клифских волкодавов: те отказались уходить от развалин дома. О собаках оба говорили с ещё большей грустью, чем о сгоревшей пекарне (понимали, что клифы не станут их больше сопровождать на улицах города).
Визит молодого пекаря и продавщицы растрогал меня. Настолько, что я предложил им перебраться вместе со мной в Норвич. Ума не приложу, зачем бы они
