кулаками…
Кто его так приложил? Неужели максимовских полуторадюймовок Тихменева хватило? Падают вокруг снаряды. Второй раз получаем свою порцию ледяного душа. Наш брандер, подцепив левую часть разбитых ворот бона, оттянул ее в сторону и…
Что это? Ну да! Тихменев отдает якорь! Видимо, протащить бон более чем на тридцать метров его пароход уже не в силах. Даю зеленую ракету – приказ катерам-спасателям срочно снять экипаж с обреченного корабля. А конец его уже близок, снаряды поражают теперь уже неподвижную мишень. Мало того, откуда-то слева к нему мимо нас бежит миноносец, даже хуже – два! Стреляют и по брандеру, и по нам. Наши «большие» «максимы» гулко тарахтят в ответ. Японский снаряд пролетает мимо рубки рядом с моей головой… И тут же удача! На втором миноносце выбросило облако пара – кто-то из наших пробил японцу котел. Славно.
Справа, из-за мыса, слышны частая орудийная пальба, грохот взрывов. Неужели на якорной стоянке № 2 у японцев кто-то оказался? Собственно, это я должен был бы понять сразу, как стало ясно, что проскочивший перед нами отряд Вырубова развернулся вправо, дав белые и красные ракеты, – «иду в атаку».
Зрелище, открывшееся нам за этим скалистым мысом, было достойно кисти Боголюбова или Айвазовского! Белоснежные дуги следов катеров Вырубова на разведенной ими волне, взметы пены от падений снарядов, дым. В двух местах на поверхности воды что-то чадно горит… Не хочется верить…
Чуть дальше тонет, садясь носом, крупный транспорт. Узнаю его! Это минзаг «Тиохаши». По нему ни в коем случае не стрелять! Кто-то из вырубовских и так чуть не устроил здесь инферно. От него отчаянно, едва не ломая весла от натуги, гребут на шлюпках моряки. А за ним… Большой броненосный крейсер типа «Гарибальди». Свежая серо-голубая краска. Густой черный дым из труб: похоже, что он уже был на ходу. Облако пара вырывается из котельного… И люди. В воду сыплются с него люди! А сам он все быстрее, прямо на наших глазах валится на правый борт, уходя носом под воду! Есть первый! Готов!
– Ура-а-а!!!
Второй такой же крейсер стреляет и по нам, и по катерам Вырубова. Он стоит к нам прямо носом. Порванная якорная цепь свисает со скобы клюза. И… да! И он тоже кренится, медленно, но кренится! Молодцы! И этому наподдали… Не успел я оценить состояние корабля и способность его продолжать бой, как в ту же секунду у его борта взлетает высоченный фонтан, а сразу следом за этим доносится глухой грохот торпедного попадания…
Нам здесь задерживаться больше не резон. Ракетами – позывной Вырубова и зеленую. Они свое дело сделали. Слава богу! Ведь окажись эти броненосные крейсера непосредственно у бона, все могло сложиться иначе. Скорострелки Армстронга – это очень серьезно. «Риону» было бы несдобровать, что уж говорить о брандерах.
Оглядываюсь. Там все пока в порядке: Гаршин со своими уже проскакивает бон. Хотя как «все в порядке»… Брандер Тихменева лежит на борту, погружаясь кормой. Возле него вижу «каэлку». Господи, хоть бы кто уцелел из этих героев…
Слева виден проход в гавань Сасебо. С холма справа от него остервенело бьют батареи. Но это не скорострелки. Дым ползет вниз, стелется над водой, снижая видимость в проходе. С одной стороны, это плохо. Я никак не могу разобрать, кто и где там стоит на рейде и возле верфи. На якорях различаю лишь два больших корабля. С сетями или без? Не разобрать. Они к нам развернуты форштевнями и пока не опознаны.
Зато с другой стороны, это очень даже хорошо! Если нам трудно разобрать в таком дыму, кто это, то из бухты, судя по всему, трудно даже увидеть, где мы и сколько нас. Этим моментом необходимо воспользоваться немедленно. Даю ракеты: мой позывной и красную. Вот наконец и он – наш выход, господа!
Только теперь передо мной вовсе не старая баржа или шаланда… Проскакиваем в дыму над безопасными для нас минами крепостного поля – и вдруг как будто кто-то резко приподнял занавес… Прямо перед нами, чуть под углом, открывается мощный, изящный корпус новейшего броненосца типа «Лондон».
– Атака! – не успев даже удивиться такой удаче, ору в рупор Альтфатеру. Василий Андреевич делает утвердительный жест рукой. Готов! Торпеды наизготовку, чеки выдернуты. Снова проносимся через фонтан разрыва. Брызги бьют в лицо, но мотоциклетные очки не дают им попасть в глаза. Славно, он стоит без сетей! Видимо, японцы готовились к выходу. Мельком замечаю, что над «моим» броненосцем поднят вице-адмиральский флаг. Ну, извините, ваше превосходительство, так получилось… Специально я не подгадывал.
Сзади, как пристяжные в тройке, катера лейтенантов Пилсудского и Головизнина. Разворачиваются веером вправо звенья Пилкина и Ломана… Атака! Атака!! Атака!!!
По ходу дела вижу дальше в бухте, у самой стенки гавани под краном крейсер типа «Ивате». Это «Идзумо», уцелевший в Шантунгской битве. Еще правее него – второй броненосец, за ним – эльсвикский бронепалубник, третий – «Гарибальдиец»… Но мне уже не до них. Цель нашего звена определена.
– На боевом! К пуску!
Секунды текут как часы. Сквозь какофонию разрывов и рев моторов улавливаю звонкие нотки полета разъяренной пчелы: запустились движки торпед… С кораблей бьют по нам из всего, что может стрелять.
– Обе! Пуск!
Сейчас главное – точно выдерживать на курсе. Но вот, наконец, нос нашего катера, облегчившегося от веса стальных рыбин, быстро приподнимается. Оглядываюсь на мгновенье – да, так и есть, пантографы аппаратов складываются. Они пусты… Скорость растет, но нужно еще пару-тройку секунд выдерживать курс, иначе при развороте можно «поймать» свою, еще не ушедшую на глубину установки гироскопа торпеду. И эти секунды тянутся вечностью. Кажется, что теперь каждый снаряд летит прямо в нас! Осколки секут по борту, но моторы ревут ровно и уверенно. Слава богу, пока ничего серьезного. Пора! В развороте проносимся менее чем в полутора кабельтовых от борта японского флагмана…
Вижу прямо перед собой стоящие борт о борт японские истребители. Один уже на ходу. В нас с них стреляют. Всего их там штук восемь… Эх, мину бы, да прямо в эту кучу!
Когда катера нашего звена легли на курс отхода, я, как мог, пытался уследить за происходящим. Однако с несущегося змейкой на тридцати с лишним узлах крохотного кораблика это совсем не просто. И психологическое состояние только что пережитого сильнейшего возбуждения сказалось.
Четко зафиксировались в памяти лишь три последовательных попадания «уайтхедами» в японский флагман и мощный взрыв на втором броненосце. И еще момент гибели двух катеров второго звена моего отряда. Первый был поражен
