и глаза у него стали будто еще меньше, спрятавшись за мелкими многочисленными морщинками. От крыльев носа по обе стороны тянулись глубокие складки
– Слушай…– усмехнулся Виктор.– Я как на твоего кореша Юру посмотрю, вспоминаюАндрюшу Костыля, уж больно похожи. Я когда на вторую ходку двинул, в СИЗО сидел, в Армавире. Так вот это Андрюша чего учудил… Делал в камере подкоп, а во время прогулки выносил землицу в кармашках и незаметно разбрасывал по дворику…
– Прямо граф Монте-Кристо…– удивился я.
– За пять месяцев, пока следствие шло, сделал таки ухарь подкоп под стеной. И темной зимней ночью рванул на волю… Баба-вертухай его точно в темечко положила у запретки. На зоне судачили, что она раньше снайпершей была, курва мусорская…
Виктор закашлялся и осторожно приподнявшись, направился в ванную. Тут же в коридоре послышался шум. Я подскочил и увидел, что Виктор беспомощно растянулся на полу в коридоре. Подбежав ближе, у меня сердце ушло в пятки: брат закатил глаза, и мне показалось, будто он не дышит.
– Витя! Витя! Братишка!
Я энергично растер брату щеки, уши. Пульс на руке прощупывался, но очень слабый.
Вытащив телефон, я позвонил в скорую:
– Луговая двенадцать, третий дом, восьмая квартира… человеку плохо. Сознание потерял.
– Бригада уже выезжает…– раздался в трубку ровный женский голос.
У брата слегка затрепетали веки и он медленно приоткрыл глаза:
– Сергей, там валидол в серванте…
Я пулей метнулся и принес таблетки. Виктор тут же осторожно привстал и засунул одну под язык.
– Ты же сознание потерял. Тебе в больничку нужно.
– Мотор малость прихватил…– махнул рукой Витя.– Ничего страшного. Со мной такое бывает…
– Все. Больше никакого алкоголя…– покачал я головой.– Я тебе сейчас водички принесу.
Я налил в стакан воды и вернулся к брату. Он опять лежал ничком на полу, запрокинув голову. Я взял его на руки и потащил в комнату, казалось, Витька почти ничего не весит. Открыв широко окно, я расстегнул рубашку и снова сбегав в кухню, смочил полотенце. Мне показалось, у брата посинели губы. Он почти не дышал.
– Братишка, дыши!
Я стал энергично, но несильно надавливать на грудную клетку. Двадцать надавливаний – два вдоха. Двадцать надавливаний – два вдоха. Как учили на курсах, только не останавливаться…
Сзади послышались гулкие шаги.
– Отойдите, попробуем разряд!
Я обернулся, увидев в комнате усатого доктора.
– Когда он сознание потерял?
– Минут десять назад…– тихо сказал я.– А почему вы так долго ехали… больница же совсем рядом!
Доктор печально посмотрел на Витю, подержал пальцы у него на запястье и печально покачал головой.
– Давайте разряд!!! – заорал я.– Делайте что-нибудь! Какого хера вы вообще тогда приехали?!
Мне показалось, что веки у Вити немного вздрогнули.
В комнату вошел крупный чернявый санитар.
– Да живой он. Успокойтесь…– спокойно сказал доктор,– Борис, неси носилки, забираем пациента в больницу…
Через час я сидел в кабинете у заведующего отделения терапевтического отделения Кирсанова:
– Скажите, жизни брата сейчас точно ничего не угрожает?
– Организм у него очень ослаблен. Но завтра утром, надеюсь, переведем вашего брата из реанимации.
– Прошу. Сделайте все возможное и невозможное…– я оставил визитку,– звоните в любое время суток…
– Да-да… идите, Колчин. Вы все равно сейчас ничем не поможете…
Я полез за бумажником, но Кирсанов покачал головой:
– Это лишнее. Идите, а то отделение скоро закрывается…
Домой я попал только вечером. Инга улыбнулась:
– Сергей, давай в душ и проходи на праздничный ужин.
– Праздничный ужин? Это в честь чего еще… а… вспомнил…
Супруга, похоже, весь день трудилась на кухне. Стол ломился от яств, но настроения праздновать у меня сейчас совершенно не было.
– Сереж, чего такой смурной вернулся? – поинтересовалась Инга.
– К Виктору заезжал, у него сердце сегодня прихватило. Он сейчас в реанимации.
– Понятно, – вздохнула супруга.– Что же сразу не сказал, я смотрю – на тебе лица нет… Ты с врачами разговаривал?
– Завтра обещали в терапевтическое отделение перевести. Но я теперь всю ночь буду как на иголках. Инга, ты родителям пока ничего не сообщай…
Супруга кивнула.
Все же удивительные события произошли с нами. Мы изменили прошлое и наши родные: мой брат Витя и отец Юрки остались живы, но в целом, похоже, наша жизнь и все события протекали так же. Хотя, стоит осторожно задать супруге пару вопросов.
– Как у Олечки дела?
– Ты и сам знаешь, Сережа. Вот-вот… станем бабушкой и дедушкой.
Инга задумалась:
– Слушай, давай я все салатики в холодильник сложу, все равно сегодня уже не до празднования.
Я кивнул и включил телевизор.
На экране промелькнули военные кадры. Журналист вел репортаж из Донецка. Ведущий произнес:
– Сколько же еще продолжится это военное противостояние? Давайте спросим у нашего эксперта. Сегодня в студии «Аванпост», в гостях, полковник ГРУ в отставке, Яков Степанович Сивашов.
Я вздрогнул, увидев на экране бывшего хулигана Яшу. Конечно, он изрядно постарел и облысел, но когда оператор изредка захватывал его лицо крупным планом, были видны редкие веснушки. Вот те раз… значит Сивашов стал не уголовником, а военным…
Инга закончила убирать тарелки с салатами в холодильник и поставила на стол две чашки горячего чая:
– Знакомого увидел?
– Это Яша Сивашов. Мы в одной школе учились… Я вот что думаю, Инга. Нужно брату женщину найти. А то он живет как бомж…
– Странно, Сережа… ты почему-то так сильно озаботился судьбой брата, хотя иногда вы могли неделями не созваниваться…
– Мы же братья. Должны помогать друг другу…
– Если честно, я в жизни не встречала другого человека, который бы так помогал брату…
Я удивленно посмотрел на супругу.
–
