Этот остров был невзрачен. Низкий и плоский, он едва не сливался с волнами. Издалека и не понять: действительно суша или же некоторое затишье средь подвижной стихии. Не столько остров, сколько чуточку высокая отмель, высовывающаяся из воды.
Ни кустика, ни деревца, даже травинки и той не было видно. Сплошной песок, будто кто-то неведомый перенес в море кусок пустыни. Этакий обманный оазис для морехода. Как ни хочется ступить на твердую сушу после блужданий среди волн, но зачем она, такая? Ни ручейка, ни источника…
Скоро стало понятно, что остров не такой и маленький. Небольшой караван шел за бригом Лафита, а остров все тянулся и тянулся параллельно движению. Спустя час вдалеке показалось нечто бледно-зеленое, чахлое, однако это уже была растительность, следовательно – жизнь.
Липранди стоял возле борта и разглядывал однообразный пейзаж, словно он представлял собой нечто неординарное, заставляющее восхититься красотой.
Впрочем, не на море же смотреть! Что там увидишь интересного? Бесконечные вереницы волн да игру солнечных лучей на них? Видели, сколько же можно?
Де Гюсак несколько раз присоединялся к компаньону, а затем спускался в каюту и появлялся оттуда благоухающий вином. Нет, пьяным старый француз не был. Он довольно четко знал дозу и сегодня явно не собирался ее нарушать. Так, по чуть-чуть для веселья в душе, раз ничего не радует в мире.
Или радует? Все же Гюсак прожужжал все уши, что скоро сможет отплыть в милую сердцу Францию, чтобы не возвращаться сюда никогда.
– Представляете, Жан? Никогда! – в очередной раз с видимым удовольствием произнес Гюсак. – Никогда не увижу все эти бесчисленные острова разных размеров, да и материк, который ничуть не лучше самого крохотного острова. Нет, отныне и навсегда только Париж. Ну, разве съезжу разок к былому имению. Хотя где вам понять? Вы еще молоды, Жан, а в молодости перемена мест воспринимается совсем иначе. Но все равно завидовать вам я не собираюсь.
– И не завидуйте! – согласился Липранди. – Зависть – неблагодарное дело. Она разъедает человека, и ему же самому становится хуже.
– Пожалуй, вы правы, Жан, – улыбнулся Гюсак. – Зависть действительно просто вредна. Разве можно иметь все и сразу? Приходится выбирать. А вот и бухта.
Шедшие суда стали маневрировать, приближаясь к узкому входу. Чуть в стороне виднелся небольшой каменный форт, расположенный так, чтобы без особых проблем расстрелять любого входящего в гавань непрошеного гостя.
– Я смотрю, Лафит устроился тут всерьез. И не боится, – заметил Липранди.
– Кого? У Испании уже нет сил. У России – еще нет. Англии и Франции это не касается, а Америке даже на руку, – привычно, как старожил, разложил все по полочкам де Гюсак. – Нет, когда-нибудь предприятию придет конец, но несколько спокойных лет работы у Лафита имеется. А там мало ли что может измениться в жизни? Здесь бывало всякое. Та же Луизиана успела побывать французской, испанской, снова французской, а затем была продана Америке. Да и продажа Мексики… Кто еще года два назад мог бы предполагать, что она вдруг станет русской? Хотя после того, как стала русской Калифорния, и зная таланты графа Резанова, это совсем неудивительно. Признаться, даже хотелось познакомиться с этим замечательным человеком.
Липранди кивнул, соглашаясь с тем, что изменилось многое. Но не только здесь. С низвержением Наполеона прекратились войны в Европе, и теперь появилась надежда на долгий и прочный мир между великими державами. Как и на восстановление прежнего порядка и законных прав исконных царствующих династий.
– Это вся флотилия Лафита? – перевел разговор на другую тему Липранди и кивнул на пару стоявших в бухте небольших кораблей.
– Что вы! Конечно, состав может меняться, но предприятие Лафита достаточно серьезно, и людей у него немало. Скорее всего, остальные находятся на промысле, а здесь стоят недавно пришедшие или те, которые нуждаются в ремонте, – возразил Гюсак.
В подтверждение его слов даже отсюда было видно, что на одном из кораблей идут какие-то работы. Какие именно, Липранди, как человек сухопутный, толком не понял, да и есть ли разница?
Теперь его внимание переключилось на раскинувшийся на берегу бухты поселок. Самые разнообразные дома, от временных хижин до вполне основательных построек, стояли вольготно, на расстоянии друг от друга, и оттого Кампече казался больше, чем был на самом деле. Но и без визуального обмана по здешним меркам поселение было не малым. Все же относительно.
На фоне самых разнообразных строений особенно выделялся окрашенный в красный цвет дом, который недурственно смотрелся бы не только на пустынном острове, но и где-нибудь в центре любого города Нового Света. Да и Старого тоже.
– Насколько понимаю, жилище Лафита, – прокомментировал Липранди.
– Наверное, – кивнул де Гюсак.
Да и кому мог принадлежать лучший дом поселка, как не самому главному из жителей? Если верить бумагам самозваного правительства – не просто жителю, а губернатору отдаленного участка суши.
Тем временем пришедшие суда стали на якоря, и на воду были спущены шлюпки.
На правах хозяина Лафит первым успел достичь берега и, уже стоя там, встречал приглашенных коммерсантов.
– Прошу, господа! – Главарь флибустьеров радушно приветствовал перекупщиков. Он не только первым переправился на сушу, но и успел коротко переговорить кое с кем из остававшихся в Кампече людей. – Товара за последние дни прибавилось, потому, думается, выбор у вас будет велик. Но для начала пройдем ко мне и немного отметим прибытие на Галвестон. Все равно по времени выйти в море до темноты вы не успеете, и можно чересчур не спешить.
Мужчины согласно загомонили и двинулись следом за Лафитом. Как и предполагали Липранди и Гюсак – к красному дому.
У входа в жилище, почтительно согнувшись, застыла пара негров. Как полагается благородному человеку, Лафит не собирался обходиться без рабов.
– В одном конце Кампече живут семейные люди, в другом – неженатые, – по ходу дела объяснял «губернатор». – Что поделать, господа? Мир не совершенен, и приходится следить за покоем на вверенном мне острове. Моряки – народ бурный, и в противном случае тут может случиться всякое. Хотя я уже пообещал, что любой нарушитель немедленно познакомится с пеньковым галстуком. А мое слово крепко.
Вопреки опасениям Липранди отметили прибытие скромно. Чуть выпили, а затем дружно под руководством хозяина устремились к складам. Все четверо коммерсантов, считая Липранди и Гюсака, первым делом желали выбрать товар и лишь затем, пока выбранное будет грузиться на суда, были готовы спокойно посидеть за выпивкой и обедом.
