одёргивает меня Большак, и я вижу, что он себя чувствует очень неловко.
— Юра, хорош скромничать! — добродушно улыбается Жора. — Придумаем что-нибудь. Талантливые организаторы должны на всесоюзном уровне блистать.
Поев и попив, мы перемещаемся в казино. Переходим через дорогу и войдя в скромную дверь на стадионе, оказываемся в чертогах фортуны.
Большак с гостями проходят в бар, а я заглядываю к Тоне.
— Как там у Татьяны дела? — интересуюсь я. — А то меня не было два дня, и я не в курсе.
— Скоро выписать должны. Всё хорошо будет. Правда горло болит сильно, и пищу пока только жидкую можно. Но она очень тебе благодарна.
Поговорив с Тоней, я захожу в зал и вижу Мишу Бакса.
— Михаил! Ты здесь что ли?
— О, Егор, привет! — радуется он. — Да, сегодня приехал. Мы с Лидой собираемся же в Красноярск ехать, вот, готовимся.
— А она где?
— Да, где-то здесь была, — пожимает он плечами.
— Миша, видишь тех двоих джентльменов? — показываю я на наших гостей у стойки. — Они должны получить максимальное удовольствие и выиграть побольше.
— А это-то как…
— Не знаю, крутись, на то ты и Бакс, — подмигиваю я и направляюсь к стойке.
Направляюсь, но не дохожу.
— Брагин, здорово!
Тебя здесь только не хватало. Чувствует, видать, одним местом, что дело керосином пахнет. Печёнкин, кто же ещё! Улыбается.
— Вы товарищ генерал работаете когда-нибудь? — хмыкаю я. — Даже интересно.
— Я даже когда сплю и тогда работаю, — ухмыляется он. — И вот работаю я и думаю, кто же к нам сынка Брежневского привёз, неужели правда Брагин? Ведь не зря же он мне афишу подарил, да ещё и в рамочку вставил. Не зря, правда? Мне сотрудники докладывают, Брежнев в городе, а я думаю, из ума они что ли выжили? А потом смотрю на карточку на столе и смекаю. Брагин же предупреждал меня. Точно, значит он. И где его искать, сынка этого, стало быть?
Он берёт меня за локоть и чуть поворачивает к себе.
— Пораскинул я мозгами и понял, там, где играют, где же ещё? Видать Брагин на это его и заманил. И что же? Прихожу я сюда, в твоё гнездо разврата и — пожалуйста, вот они голубчики. А второй кто? Он ведь и на афишке твоей тоже есть.
Я выдёргиваю руку и поворачиваюсь, чтобы идти.
— А, вот ещё моментик. Опер дурачок молодой, ну, тот, что на заварушку твою выезжал, смывы не сделал, да и следак из прокуратуры тоже провафлил. Спустя рукава работают, а, между тем, на стволе, из которого урку завалили, пальчики твои нашлись. Чудеса, да?
— Так в пылу борьбы, чего только не бывает. Схватился видать случайно.
— Да ты что, а тот дебил жертву свою с наганом в руках душил? Думаешь, я не знаю, что у Киргиза на тебя зуб был?
— Глеб Антоныч, идите вы в жопу. Что за дурацкие вопросы? Вы видите, некогда мне.
— Хамим, значит, — с безнадёжным видом качает он головой. — Ну ладно, хами пока… Недолго осталось.
Это точно, как чувствует, что дело к развязке идёт.
Я подхожу к стойке и тут же подбегает Миша Бакс и приглашает нас к столику в вип-зоне. Мы с удовольствием переходим. Садимся за стол, бармен ставит перед нами пузатые коньячные бокалы на низкой ножке, и только мы их поднимаем, как появляется Печёнкин.
Мы с Платонычем переглядываемся и в его взгляде явно читается, ну, видишь, что я тебе говорил про этого говнюка…
— Жора! — восклицает он. — Привет! Вот так встреча! Неожиданная и радостная! Ты какими судьбами? Как тебя занесло в края наши?
Жора смотрит на него с недоумением, явно не узнаёт.
— Ты не признал меня что ли? — широко улыбается мент. — Я же Глеб Печёнкин. Вспомни, мы у Гали, сестры твоей за преферансом встречались несколько раз. Я тебе ещё тысячу проиграл. А потом три выиграл. Вспомнил?
Вспомнить-то он вспомнил, просто виду не хочет подавать. Похоже, воспоминания не самые приятные.
— Ну, как там Галя? Ты ей привет передавай. И мужу её тоже. Он ведь хороший друг моего двоюродного дядьки. Всеволод Кочарян, помнишь такого? Нет? Ну ладно. Ладно, не буду вам мешать. Если что понадобится, ты мне звони сразу. Я же тут начальник областного УВД, на вот карточку возьми. Хотя мой телефон и Брагин знает. Я его заберу у вас, вы не против? Он у нас по одному тяжкому в подозреваемые переквалифицировался.
Вот сучонок, всем подговнил. Это ведь талант надо иметь.
— Глеб Антонович, ступайте с миром, — отвечаю я. — Завтра к вам зайду и тогда поговорим спокойно. А сейчас идите, поиграйте, пощекочите нервишки. Себе, а не нам.
Он хитро улыбается, но удаляется.
— Нашли на стволе отпечаток мой, — объясняю я. — Вот и будет теперь мне нервы мотать, куражиться. До чего же неприятный человек. Его и из Москвы, наверное, из-за этого выслали.
— Да, очень неприятный, всегда таким был, — подтверждает Жора.
— А что случилось-то, что за ствол? — настораживается Скударнов.
— Егор два дня назад женщину спас, — вступает Платоныч. — Её сожитель застрелил уголовника, а потом и её задушить пытался, прямо во дворе дома, в кустах. Да, он и сам уголовник. В общем там история грустная.
— А что же ты нам не рассказал ничего? — удивляется Жора.
— Да скромничает он, — улыбается Большак. — И мне велел не болтать.
— Ну, скромность мужчину украшает, — кивает Брежнев. — Молодец.
— Так что же, — качает головой Скударнов, — одна медаль у тебя уже есть, теперь, значит, орден дадут?
— А-ха-ха, — смеюсь я, — это вряд ли. Видали, Печёнкин наоборот будет рад на меня всех собак навешать. Но это натура такая.
— Да, натура говнистая, — подтверждает Жора. — И завистливая.
В подтверждение этого высказывания они выпивают, а потом идут на рулетку. Со стороны бара несётся недавний хит:
Птица счастья завтрашнего дня
Прилетела, крыльями звеня…
Выбери меня,
Выбери меня,
Птица счастья завтрашнего дня…
Не знаю, как это удаётся Мише Баксу, но оба гостя выигрывают около четырёх сотен каждый.
Часа через полтора в приподнятом настроении мы выходим наружу. Гости изрядно навеселе и при деньжатах. «Волга» Большака ожидает здесь. Я прощаюсь до завтрашнего дня, когда мы вместе поедем в аэропорт. Но не успевают наши друзья сесть в машину, как раздаётся короткий вскрик сирены и к нам подлетает жёлтый бобик с включённой мигалкой.
Из него выскакивает молоденький лейтенант:
— Егор Андреевич Брагин?
Я смотрю на него в упор, ничего не отвечая. А ему и не требуется.
— Пройдёмте со мной, пожалуйста.
— Куда это? — удивляюсь я.
— Будем у вас дома обыск проводить. Вот постановление.
— Ох, ничего себе! А что ищете, сыщики?
— А хотим проверить следы пороха на одежде, — доверительно сообщает вырастающий из-под земли Печёнкин. — На куртке, в которой ты был в момент совершения преступления. Ну, и с рук смыв сделаем, на всякий случай. Вдруг ты не додумался их мочой помыть.
— Дурак, — шепчу я ему на ухо. — Такой шанс профукал.
— Я всё организую, — кивает дядя Юра.
Молодец. Ни паники, ни суеты. Я себе не верю, а ему верю.
— Надеюсь, куртка таинственным образом не исчезла и в химчистку не попала? — наслаждается триумфом Печёнкин.
Меня запихивают в клетку и захлопывают дверь, и единственное, что я слышу, это обрывок песни, доносящийся из салона:
Где-то гитара звенит… Надёжное сердце любовь сохранит. Сердце любовь сохранит, А птица удачи Опять улетит…
///////////////////
Дорогие друзья, завершена очередная книга. Я искренне рад, что
