Но Шмидт был непреклонен.
– Мы должны узнать наши возможности до конца, – заявил он.
Увидев в его глазах фанатичный блеск, Забубенный перестал спорить. Это было бесполезно. С увлеченными своим делом механиками вообще лучше не спорить. Поэтому Григорий пробрался на корму и вцепился рядом со Шмидтом в ограждение. На корме для гостей были приготовлены низенькие стульчики, но никто и не думал садиться.
По приказу Якобо, галера развернулась в сторону берега, после чего матросы поставили косой парус, а рабы подняли весла. Наблюдавший за этими манипуляциями моряков Григорий заметил, что сразу позади них тем же курсом в Неаполь следовала еще одна галера. И тоже под парусом. На ее палубе находилось несколько человек, судя по одеждам, какие-то важные служаки. Но херр Шмидт не обратил на нее никакого внимания. Он был полон решимости продемонстрировать императору, следившему за его экспериментом, все достоинства прямого руля, поклонником которого он сделался почти мгновенно, едва разобравшись в чертежах Забубенного. И больше ничего на свете его в данную минуту не волновало.
С парусом галера пошла вдвое быстрее.
– Примите немного вправо, а затем влево, – приказал херр Шмидт, – но, не поворачивайте полностью. Просмотрим, как судно реагирует на руль на такой скорости.
Якобо отдал приказ. Матросы исполнили его в точности. Галера, послушная рулю, вильнула носом сначала вправо, а затем влево, выпрямилась и снова легла на свой курс, разрезая высокие волны. Все люди на палубе повторили движение корабля. Но Забубенный уже знал, чего ожидать, и потому не упал.
– Идеально! – закричал херр Шмидт, не скрывая радости, – ни одна галера императорского флота не в состоянии поспорить с этой в маневренности. Вы гениальный механик, херр Грегор. Я сообщу об этом императору по возвращении.
«А я-то думал, что ты уже сообщил», – немного расстроился Забубенный, поглядывая на быстро приближавшийся берег. Уже хорошо были видны люди, заполнившие пирс, несколько причалов с пришвартованными кораблями. Пестрая толпа горожан, разодетые сицилийские рыцари, строгие плащи тевтонцев и повозка, в которой сидели император с Констанцией, не соизволившие сойти на грязные доски пирса. До него оставалось всего метров пятьсот, когда Забубенный услышал очередную команду, которую отдал херр Шмидт.
– А теперь, Якобо, мы должны поразить императора. Когда подойдем к пирсу на расстояние двух корпусов, заложи поворот вправо. Мы развернемся прямо на глазах у Фридриха на большой скорости и таком малом расстоянии, где раньше не могла бы развернуться ни одна из его галер. Это оставит неизгладимое впечатление.
И добавил гораздо тише, глядя уже на Забубенного:
– И мы получим от императорского двора заказ на переделку всех старых галер. Это принесет нам немалые деньги, херр Грегор.
Он даже хитро подмигнул Забубенному, чем немало его удивил. До настоящего момента Григорий и понятия не имел о том, что этот черный человек с вечно недовольным выражением лица может улыбаться. Видно, хорошее настроение у него возникало только в день получения гонорара. Хотя и сам Забубенный сейчас не отказался бы от получки.
Якобо кивнул. Галера шла, не снижая хода, нацелившись тараном прямо на пирс, и, когда до него оставалось не более сотни метров, а собравшиеся зрители начали нервничать, капитан велел заложить резкий вираж.
Экспериментальная галера накренилась, послушная новому рулю, начала описывать крутую дугу вправо. Поворот удался на славу. Судно, невообразимо быстро сменив курс почти на девяносто градусов, устремилось параллельно пирсу, вызывав своим невиданным маневром бурные крики радости на берегу. Точнее, Забубенный принял поднявшийся крик за выражение бурной радости и дань его таланту механика. Но он ошибался… Едва галера прошла десяток метров в повороте, как из-за паруса показался борт еще одного корабля, шедшего чуть позади параллельным курсом и уже нацелившейся на соседний причал. Это было то самое судно, которое они подрезали чуть раньше.
Забубенный с удивлением наблюдал как нос их галеры, вооруженный тараном, сближается с бортом другого судна, откуда на них с неподдельным ужасом глядят вцепившиеся в кормовое ограждение какие-то богато одетые люди. То же самое выражение читалось в округленных глазах матросов и рабов, сидевших на веслах.
– Господи! – воскликнул херр Шмидт, не ожидавший такого поворота событий.
– Пронеси! – подсказал Забубенный.
Якобо что-то заорал. Матросы повисли на руле, пытаясь отвести удар. Но было слишком поздно. Экспериментальное судно на полном ходу врезалось в другую галеру, протаранив ее невысокий борт. Раздался страшный треск ломаемых весел и обшивки. Атакованная галера вздрогнула, ее продырявленный борт слился воедино с носом корабля Шмидта. От удара все, кто находился на корме другого судна, полетели в воду. Там же оказались и многие матросы. Забубенный и херр Шмидт тоже не устояли на ногах, распластавшись на палубе. «Отличная атака, – пронеслось в голове у механика, – остается только пойти на абордаж».
В довершение всего, сцепившиеся корабли по инерции прошли еще метров двадцать и врезались в доски причала, подломив его опоры. Наблюдавшие за действом зеваки и все, кто имел несчастье случайно оказаться там в этот момент, полетели в воду. В конце концов, вызвав на пирсе Неаполя большие разрушения, связка из двух галер все-таки остановилась. Эксперимент был окончен.
Глава двадцать вторая. Кастель Нуово
В бордовом кабинете императора висела тревожная тишина. Фридрих сидел за массивным столом, углубившись в свитки, лежавшие во множестве перед ним. Григорий почему-то был уверен, что это он делает для отвода глаз, а сам выдумывает наказание для нерадивого экспериментатора. Арсенал наказаний у человека с фантазией поэта был необъятен, поэтому Григорий ожидал наиболее изощренных пыток. Херр Шмидт недавно покинул кабинет императора, но Забубенный, столкнувшийся с ним в дверях, ничего не смог понять по его выражению лица.
Чтобы хоть как-то убить время механик-новатор стал изучать античные портреты, висевшие на стенах. Затем перешел на скульптуры. Начал с деталей одеяния Афины-Паллады. Но тут Фридрих, наконец, отложил свои бумаги и встал из-за необъятного стола. Сделав несколько шагов, император оказался у окна, сквозь которое был виден пирс, где еще полным ходом шли восстановительные работы.
– Отличное изобретение, – вдруг сказал он.
Забубенный не проверил своим ушам. О чем это он говорит? Теперь механик мог общаться с императором напрямую. Обучение у профессора Мюниха не прошло даром.
