Я не спешил к Павлову - впереди была еще целая неделя. И весь оставшийся день честно сопровождал троих канадцев, включая Анну, стараясь максимально соответствовать образу дружелюбного янки. Я тыкал пальцем в путеводитель и на ломанном русском: "Горбачофф, вотка, перестрой-ка, здрафстфуйте, добри вечьер, варфарка-стрит, адин-тва-трии" - выспрашивал дорогу у прохожих, громко смеялся, делился жвачкой "Wrigley" с московскими подростками и менял значки на однодолларовые купюры, которыми в избытке запасся по совету Сьюзанн из туристического агентства. К моему удивлению, многие прохожие владели английским на весьма приличном бытовом уровне, и общий язык найти оказалось несложно. Где-то помогали жесты, а где-то рисунки. Балаган удался на славу, и я подружился еще с двумя канадцами - Пьером и Джоан Роуз, пригласивших меня на вечернее распитие бутылочки настоящего ирландского виски, который они успели купить в Duty Free в Хитроу.
От виски я отказался, заявив, что коль уж мы попали в Россию, то и пить нужно водку, квас, и армянский пятидесятиградусный коньяк "Двин", который так любил наш союзник - лорд Черчилль. Идея была поддержана и в баре "России" мы накушались по-русски (так, во всяком случае, считала Анна Козалевич - единственная в группе имевшая русские корни и поэтому ставшая беспрекословным авторитетом во всем, что касалось "рашн традишн").
Вечером в номере, куда меня довели Пьер и еще какой-то англичанин, зазвонил телефон, и вкрадчивый голос на плохом английском поинтересовался, не желаю ли я скрасить свой досуг общением с "рашн пусси"? Помня краем сознания о возможных провокациях, я отказался, нагрубив безвестному сутенеру, пообещавшему в ответ показать мне при случае кузькину мать. Я послал его в задницу вместе с его матерью и "пуссиз". Мы препирались минут пять, пока обоим не стало смешно. Развеселившийся "гёрлз босс" пожелал мне спокойной ночи, и я не преминул этим воспользоваться, отключив телефон от сети.
На следующее утро была запланирована экскурсия в Троице-Сергиеву Лавру продолжительностью в восемь часов. Сказавшись больным от вчерашнего возлияния для столь далекого путешествия, я остался в гостинице.
Еще два часа я слонялся по коридорам "России" выпрашивая у добрых теток на постах аспирин и аскорбинку, потом собрался, сдал ключ и отправился в город - "посмотреть московский ГУМ".
Разумеется, ни в какой ГУМ я не поехал.
Мой путь лежал в сторону Каширского шоссе, на недавно открытую станцию метро "Кантемировская", неподалеку от которой проживал Валентин Аркадьевич Изотов.
Я позвонил в звонок незнакомой мне квартиры на четвертом этаже и, спустя пару минут дверь открылась:
- Здравствуйте, - приветливо сказала... Юленька Сомова, еще не узнавая меня. Потом глаза ее покруглели, распахнулись широко и она добавила: - Ты?!
- Здравствуйте, Юля, - растерянно ответил я.
Повисла неловкая пауза.
Она стояла передо мной в простеньком халатике, переднике поверх него. Совершенно без краски на лице - такая знакомая и близкая, такая, какой я ее помнил в лучшие наши годы. Мне невольно захотелось прикоснуться щекою к ее лбу, волосам, носу, вдохнуть ее запах. И я еле удержался, чтобы не сделать этого и через мгновение морок развеялся.
Она оценивающе смотрела на меня, одетого во что-то явно не со швейной фабрики "Красный октябрь".
А я думал о том будущем, что не случилось, но навязчиво вело людей друг к другу. Видимо, все-таки была в мире какая-то предопределенность.
- Как ты меня здесь нашел? - Спросила внучка Изотова.
Я пожал плечами.
- Кого там принесло, внуча? - раздался голос Валентина Аркадьевича из глубины квартиры.
- Это ко мне, дед, - строго ответила Юля.
- Нет, Юля, не к вам, - мне пришлось ее поправить. - К вашему деду.
Она недоверчиво скосила на меня глаза, чуть повернув голову в сторону:
- А откуда вы его знаете? - И не дожидаясь ответа, крикнула деду: - Не, дед, это, оказывается, к тебе.
Она открыла дверь шире:
- Проходите, дед в комнате. Мемуары пишет.
- Спасибо, Юля. Думаю, он будет рад меня видеть.
Войдя, я сбросил кроссовки и ступил ногами на бордовую ковровую дорожку с зелеными полосами вдоль краев.
Изотов почти не изменился, старики вообще не подвержены времени. Он улыбался, рассчитывая, наверное, увидеть кого-то другого. Но вошел в комнату я.
Валентин Аркадьевич снял с носа очки.
- Сергей? Что-то случилось?
Я покачал головой:
- Ничего важного. Вот, прилетел навестить.
Я чувствовал запах и слышал тихое сопение стоящей за моей спиной Юленьки, и мне совсем не хотелось посвящать ее в наши дела.
- Проходи, гость, садись, - Изотов показал мне на диван у стены. - Это внучка моя, Юля. Она учиться сюда приехала. В институт тонких химических технологий. Третий курс уже. Будущий химик-технолог, мастер литья резиновых калош. А это - Сергей Фролов. Вот и познакомились.
- Мы немножко знакомы, - поправил я Валентина Аркадьевича. - Мы же из одного города, встречались как-то.
- Правда? - преувеличенно сильно удивился Изотов. - Вот бывает же такое! Чаю будешь?
Я не успел ответить.
- А вы что, тоже знакомы? - "Сообразила" Юля. - Интересно! А откуда, дед?
- Да уж, знакомы, - вздохнул Изотов. - Старые знакомцы - боевые, можно сказать, товарищи. Так ты сделаешь нам чаю?
- Со слоном, - попросил я.
- Соскучился по слону?
- Не представляете насколько.
- Хорошо. Внуча, чай со слоном для гостя завари.
Косясь на меня, Сомова вышла из комнаты и загремела посудой, зажурчала водой где-то на кухне.
- Юля, доча! - крикнул Изотов, чтоб его услышала внучка. И попросил, когда она появилась: - Сходи, пожалуйста, в магазин, купи нам коньяку, кое-что отметить нужно.
Пока она переодевалась, сервировала стол, принесла заварившийся чай, мы с Изотовым успели обсудить виды на урожай в текущем и будущем году, сравнить достоинства нашей и заграничной авиации, похвалить демократичность Горбачева и его шаги навстречу народу и приступили к "моему хобби" - парусным регатам.
Когда хлопнула входная дверь, разговор сразу изменился:
- Что стряслось? - Валентин Аркадьевич жестко оборвал мое повествование о лодках, которые я видел живьем только на фотографиях в журнале "Катера и яхты".
- Есть серьезные подозрения, что человек Павлова затеял свою игру. Хотелось бы выяснить у самого Георгия Сергеевича суть некоторых распоряжений.
- Сережа, это очень серьезные обвинения. У тебя есть факты или только догадки и "видения"?
