– Я про Юлию, мою фрейлину, – отбросив в сторону коньки, государыня с наслаждением опустила ноги в теплые валенки.
– Умна и осторожна… И языком дерзка, – минуту помолчав, фаворит усмехнулся: – В постель ко мне не лезет, протекций для родни не просит.
– Не о том речь веду, – с легким раздражением отмахнулась Екатерина. – Ты странного в ее поведении ничего не замечаешь?
– Танцует хорошо, таких фигур даже французы не знают, – пожав плечами, Потемкин кивнул головой в сторону катка. Там, в окружении поклонников и зевак, Юлия показывала очередной элемент фигурного катания. Придворные дамы старательно – кто-то лучше, кто-то хуже – пытались повторить сложное танцевальное па. – Ишь стоят, рты раззявив! Ехали Русь лапотную умением поразить, ан нет… иначе вышло, – закончил он со злорадным торжеством.
– На, почитай! С посольской почтой пришло. – Екатерина рассерженно сунула ему сложенный вчетверо листок бумаги. Легковесность ответов вывела ее из себя. – Муженек ее нашелся. Глянь, что пишет.
Потемкин поправил повязку на глазу и неторопливо развернул письмо. Мелкие неровные строки прыгали, словно писано было на коленке, впопыхах.
«Мой маленький чертенок! Сейчас закончу маленькое дельце и скоро буду у тебя. Извини за короткое послание и скверный почерк – пишу на ходу, в карете. Люблю, целую, всегда твой – великий вождь Сладкий Язык». Фаворит озадаченно крякнул, прищурив единственный глаз:
– Какой вождь? Что еще за черти с языками?
– Вот и я о том же. Слишком много загадок в ней сокрыто, – пригубив глинтвейн, задумчиво ответила Екатерина. – Самое интересное, что этот вождь индейский представляет Заморье в Европе. Но и не это главное. Князь Барятинский отписывает, что Версаль хочет признать самозванку.
Светлейший нахмурился. Отослав взмахом руки безмолвную служанку, он прикрыл полог шатра.
– Это нам в пику. Турецкую карту можно считать битой и Людовик ищет иные пути. Мой верный человек доносит, что барон Брейтель получил секретный указ на прошлой неделе. О чем – пока неведомо.
– Все, что может погрузить ее в хаос и прежнюю тьму, мне выгодно, ибо я не заинтересован в развитии отношений с Россией, – по памяти процитировала Екатерина одно из перехваченных посланий и в сердцах добавила: – Когда ж он сдохнет, этот самодовольный индюк?!
– Что еще пишет Иван Сергеевич?
– Сладкий Язык… – императрица усмехнулась краешком губ, – сколотил недурной капитал на Амстердамской бирже. Когда все, сломя голову, скупали акции новой британской золотопромышленной компании, он играл на понижение. И едва весть о разгроме англичан у Лысой горы достигла Европы, в выигрыше остался он один… По Версалю гуляют слухи, что Людовик предложил Заморью войска в обмен на половину концессии. Потемкин зябко поежился, плотнее закутываясь в шубу.
– Против англичан у него кишка тонка. Но если наша самозванка согласится с предложением, то Лондону я не позавидую – противостоять ее пушкам и винтовкам крайне тяжело. Даже той малой партии, что она прислала нам в дар, хватило выбить османов из Крыма.
– А ведь права оказалась Юлия, – Екатерина в раздумьях покосилась на блюдо с остывшими кулебяками. – Стоило нам войти в Бахчисарай, Европа сразу заговорила о мире. Боятся, что и Порта окажется под нами.
Фаворит не терзался сомнениями: ловким движением забросив в рот икорный блинчик, неторопливо прожевал его, запил глинтвейном и спросил:
– Вот скажи мне, Катя, как так получается? Войск у самозванки кот наплакал, собственной земли – Рязанская губерния и та поболе будет…
– Бостон к ней присоединился, Нью-Йорк петицию подал о протекторате. Наш славный корсар, а ныне адмирал ее флота Ламбро Каччиони разгромил в заливе эскадру с гессенскими наемниками, – напомнила государыня. – Англичан колонисты американские бьют в хвост и в гриву. Не все ладно у нашего монаршего друга и в Индии – принцесса отметилась и там.
– Вот и я о том же, – подхватил светлейший, машинально отметив, что Екатерина впервые назвала самозванку «принцессой». – Она за несколько лет сделала столько, что иным за столетия не добиться. Войском у нее атаман казачий командует, спекуляции дикарь безграмотный творит… Тут волей-неволей в бабкины сказки поверишь про ведьмаков да леших.
Разговор прыгал с пятого на десятое, но августейших особ смущало не это – морозец под вечер крепчал нешуточно, постепенно забираясь в теплый шатер.
– Умна она, родственница моя самозваная, и удачлива – усмехнулась Екатерина, вставая и отдергивая полог. – Давай-ка, Гриша, домой собираться. Загостились мы ноне, пора и честь знать.
Снаружи, изрядно промерзший, поджидал, переминаясь с ноги на ногу, Разумовский. Расплывшись в улыбке, подскочил, придерживая завесу.
– Довольна ли, матушка? Все ли по нраву пришлось?
– Благодарствую, граф, – императрица милостиво кивнула головой. – Не серчай, что уезжаю столь рано, дела срочные покоя не дают… – и, уже прощаясь, обронила: – Вели моей статс-даме поспешать следом.
О ком идет речь, Разумовский уточнять не стал: с недавних пор фаворитка в свите у государыни была только одна.
В карете ехали молча. В Петергоф прибыли с заходом солнца и сразу проследовали в Малый кабинет. Екатерина, разлив кофе по крохотным чашечкам, неожиданно спросила:
– Знаешь, какой ребус она мне загадала вчера? Я весь день голову ломала. Когда рассказала Эйлеру, он хохотал до упаду.
Потемкин молча ждал продолжения. Под словом «она» государыня обычно подразумевала либо свою фаворитку, либо заокеанскую принцессу.
– Слушай внимательно, – оживленно начала императрица, предвкушая развлечение. – Три студиозуса решили купить экипаж вскладчину. У каждого было по 10 рублей. Они заплатили купцу, забрали покупку и уехали. И тут торговец вспомнил, что по случаю рождения наследника он побожился всем покупателям делать подарки. Отдав приказчику 5 рублей, он велел догнать молодых людей. Служка догнал их, но решил подзаработать. Два рубля он оставил себе, а студиозусам раздал по рублю. А теперь смотри… – торжественно воздев палец, Екатерина сделала паузу. – У них было по червонцу у каждого, то есть – тридцать на всех. По рублю им вернули обратно. Значит, экипаж им обошелся в 27 рублей. Два рубля осталось у приказчика. Куда пропал рубль?
Фаворит беззвучно зашевелил губами, пытаясь найти решение. Через пару минут он попросил повторить условие задачи. Екатерина наблюдала за ним с довольным видом, с наслаждением смакуя кофе. Ребусами увлекалась вся Европа, но этот был в диковинку. Через четверть часа светлейший сдался, сокрушенно покрутив головой:
– Мистика какая-то. А Эйлер решил?
– И минуты не прошло, – смеющимся голосом ответила Екатерина. – На то он и математик… А ты, дружок, помучайся, не мне одной голову ломать.
Взяв в руки самописное перо, Потемкин принялся переносить задачу на бумагу. Неожиданно, словно о чем-то догадавшись, он поднял голову и требовательно вопросил:
– Ты, матушка, и ей какой-то ребус удумала в ответ? Государыня рассмеялась.
– Что касается интриг, ты соображаешь куда быстрей. – Пододвинув кресло к камину, она протянула руки к огню и, не оборачиваясь, произнесла: – Сдается мне, что и наш вождь – ларчик с двойным дном. Все, что касается Заморья, окутано тайнами, как золото Бирона. Вот и думаю отправить ее в наше посольство с инспекцией. Красотами парижскими полюбуется, с муженьком встретится… Очень мне любопытно знать, откуда у простой русской девки, за околицу деревенскую нос не совавшей, друг сердешный из-за океана вдруг объявился.
– Соглядатая приставишь? – догадался Потемкин, яростно чиркая по бумаге. – И кого думаешь отправить?
Екатерина с усмешкой взглянула на увлеченного ребусом фаворита и ехидно предложила еще одну загадку:
– А ты догадайся!
* * *
Бесконечная заснеженная равнина, череда застав, хуторов и почтовых станций; раболепные городничие уездных городков, угодливые вельможи губернских управ… все слилось в одну тусклую вереницу дней и ночей, когда теряешь ощущение времени и пространства. К концу второй недели мягкие подушки превратились в камень, сбился комками пух в одеялах, а запах мохнатых шкур сводил с ума, превращая карету в берлогу.
А когда-то давно путешествие в спальном вагоне из Петербурга в Москву казалось долгим.
Юлька вздохнула. Молоденький адъютант светлейшего вскинулся, ловя взгляд и пытаясь угадать очередной каприз. Хороший мальчик, в лепешку расшибется. И стихи замечательные пишет. Может, попросить почитать? Или взять лошадь у офицеров эскорта и промчаться версту-другую, чтоб морозный ветер в лицо и разбойничий посвист в ушах? И потом выслушивать княжеские нотации, покаянно пряча глаза. Зачем только ее государыня отправила в Париж? Когда-то это обещал Денис. Вот и сбылась мечта. Прозрачная слезинка скользнула по щеке.
