— Все прибыли? — не дослушав доклад начальника дежурной смены, встречавшего наркома, перебил того Берия.
— Так точно, товарищ народный комиссар. По списку вы последний приехали.
— Последний, говоришь, — Берия ожег злым взглядом майора госбезопасности. Офицер молчал, только еще сильнее вытянулся перед вторым лицом в государстве.
— Не последний, майор. Я прибыл строго по временному графику, согласно табелю о рангах.
— Так точно, товарищ народный комиссар. Согласно табелю о рангах – последним, согласно временному графику.
Берия недовольно махнул рукой: — Несите службу, майор. Сопровождать не надо, — и самостоятельно направился в сторону двухэтажной дачи по освещенной, ухоженной аллее молодого парка, состоявшего сплошь из канадских кленов. 45-летний нарком НКВД шел твердым, хозяйским шагом, с усмешкой ловил напряженные подобострастные взгляды охранников и с наслаждением вдыхал чистый ноябрьский воздух. Он был готов к встрече с товарищем Сталиным. У входа в добротное деревянное здание его встретил постовой офицер. Молодцевато отдав честь комиссару, он открыл перед ним мощную дубовую дверь с массивными бронзовыми ручками. Берия, молча, через небольшой тамбур, прошел в просторную прихожую. Холодно поздоровался с генералом Власиком – начальником личной охраны Сталина, снял шинель и повесил ее на широкую вместительную общую вешалку с правой стороны. На вешалке у левой стены висели вещи Сталина. По негласному правилу гостям запрещалось оставлять там свою одежду.
— Кто у Верховного? — небрежно спросил Берия у генерала, стоя к нему спиной и приводя себя в порядок перед большим гостевым зеркалом.
— Как обычно, товарищ народный комиссар. Жуков, Молотов, Ворошилов, генерал Василевский. Пять минут назад они зашли все вместе к товарищу Сталину. Вот вы подъехали.
— Где совещание проходит?
— Прямо в большой столовой.
Берия развернулся и с нескрываемым раздражением посмотрел на генерала сквозь стекла пенсне. — Замени начальника смены, генерал. Слишком разговорчивый он у тебя. Наведи порядок.
— Слушаюсь, товарищ народный комиссар.
Берия ревностно относился ко всем сотрудникам и государственным деятелям которых приближал к себе Сталин. По этой причине он недолюбливал их. Всячески старался принизить их роль перед Сталиным. Генерал Власик был в их числе. Он был один из долгожителей личной охраны Сталина, кому вождь доверял, кого приблизил к себе и к своей семье. Власик понимал истинную причину недовольства Берия и старался лишний раз ему не перечить, строго выполнял его указания.
До начала совещания оставалась одна минута, когда Берия вошел в зал столовую Кунцевской дачи. В это время Сталин находился в окружении военных у стола, на котором были разложены карты боевых действий Советской Армии. Справа от вождя, чуть позади, стоял Молотов.
— А вот и наш главный прорицатель подъехал, — с улыбкой произнес Иосиф Виссарионович, оглянувшись на Берия, когда тот громко поприветствовал членов Ставки. Жуков и Василевский недоуменно переглянулись.
— Времена нынче такие, товарищ Сталин, — парировал Берия, — если заранее не просчитывать ходы врага, то можно легко опростоволоситься, попасть впросак.
— Ты прав, Лаврентий, — Сталин пососал пустую трубку. — История не прощает как верхоглядства, шапкозакидательства в военном деле, так и чрезмерную подозрительность, — сказав так, вождь окинул внимательным взглядом серых, чуть потемневших глаз, рядом стоявших маршалов. Ворошилов кашлянул и провел рукой по усам. Жуков спокойно встретил проницательный взгляд вождя.
— Присаживайтесь, товарищи, к столу. На обед пока не приглашаю. Хотя сегодня украинский борщ с пампушками. Вкусный, скажу вам, борщ, наваристый. Умеют украинцы вкусно готовить.
— И воевать, товарищ Сталин.
— И воевать, Клим, умеют, — Сталин сдержанно усмехнулся. — Я помню, ты из Лисичанска Луганской области бывшей Екатеринославской губернии Новороссии. Только там такие маршалы рождаются. Страна почитает своих героев. Этот город в твою честь назван Ворошиловградом.
Ворошилов заулыбался, приосанился от похвалы Сталина, хотел что-то сказать хвалебное, благодарственное в честь вождя. Но Сталин вдруг помрачнел, чуть ссутулился под тяжестью нахлынувших мыслей, не глядя на Ворошилова, тихо с тревогой произнес: — После освобождения Западной Украины от немецко-фашистских захватчиков там много осталось недобитых бандеровцев, коллаборационистов. Их жестокость и жажда власти непомерная. Бесчинства, которые они творили и продолжают творить беспредельны. Каленым железом надо выжигать нацистскую заразу. Если этого не сделать сейчас, в будущем могут быть большие проблемы… СМЕРШу предстоит большая работа. Хватит ли сил, выявив первопричины этого зла изжить их навсегда в советском обществе… — Сталин смолк, молчали и члены Ставки, обратив все свое внимание на Верховного Главнокомандующего. Иосиф Виссарионович находясь в раздумье подошел к рабочему столу, взял красный карандаш и сделал пометку на листке перекидного календаря «Западная Украина. СМЕРШ. Абакумов» и подчеркнул один раз. После чего его лицо прояснилось, он обернулся и посмотрел с улыбкой на замерших членов Ставки. — Рассаживайтесь, товарищи, не стойте как мумии. Есть серьезные вопросы. Их доложит нам сейчас товарищ Берия.
Когда все уселись, Сталин, стоя во главе большого обеденного стола, который служил и столом заседаний, обратился к народному комиссару: — Начинай, Лаврентий. Ты операцию провел, тебе и держать первому ответ.
Берия уже знал, о чем будет идти разговор у Сталина, был подготовлен к нему.
— Товарищи! — Берия посмотрел на вождя. Тот махнул головой, мол, начинай.
— Органами СМЕРШ Наркомата внутренних дел и Красной армии, — начал уверенно говорить комиссар, не заглядывая в краткие тезисы подготовленного доклада. — В течение осени была подготовлена и проведена контрразведывательная операция «Антиольбрихт». В ходе операции был завербован немецкий разведчик подполковник Франц Ольбрихт. С его помощью мы получили очень ценные сведения об основных стратегических планах немецкого Главнокомандования на ближайшее время.
Нам стало известно, что немцы готовят крупнейшую наступательную операцию на Западном фронте под кодовым названием «Стража на Рейне». Ее основной целью является разгром англо-американских войск вдоль Арденнского выступа на юго-западе Бельгии и выход на оперативный простор после переправы через мосты реки Маас в направлении на Амстердам и Брюссель. Немцы хотят расчленить союзные армии надвое и уничтожить. Высвободившие войска затем перебросить на Восточный фронт. Операция назначена на 12 декабря этого года, — Берия замолчал, посмотрел на Сталина.
— Продолжай, Лаврентий. Хорошо начал. Я скажу, когда будет дискуссия.
— Хорошо, товарищ Сталин. Сведения которые я доложу сейчас членам Ставки красноречиво говорят о том, что полностью доверять американцам и англичанам никогда нельзя. Хищническую сущность империализма им не скрыть. Параллельно с документами по операции «Стража на Рейне», немецкий разведчик передал нам сверхсекретный план по внезапному нападению на СССР. План разработан союзниками по инициативе премьера Великобритании Черчилля. По этому плану, нападение на СССР должно начаться, как сделал это и Гитлер – внезапным ударом. 1 июля 1945 года 47 английских и американских дивизий без всякого объявления войны должны нанести по нашим войскам и нашей территории сокрушительный удар. Этот удар по замыслу Генштаба Англии должны поддержать 10–12 немецких дивизий, которые союзники будут держать после пленения нерасформированными в Шлезвиг-Гольштейне и в южной Дании. Планируется подключение к «крестовому походу» против России соединений Канады, Польши и Венгрии. Англосаксы готовятся сломить нас террором. Они хотят уничтожить Москву, Ленинград, Владивосток, Мурманск и другие крупные города сокрушительными авиационными ударами, посылая волны американских «летающих крепостей, — Берия говорил жестко, несмотря на акцент в произношении отдельных слов – убедительно.
— Конечная цель задуманной предательской операции не нова – выйти на рубеж Архангельск – Сталинград, как планировал сделать Гитлер по своему плану „Барбаросса“. Война должна привести к полному разгрому и капитуляции СССР…
— Этого не может быть! Это абсурд! — воскликнул, не сдержавшись Молотов. — Англия и Америка наши союзники. Они не пойдут против нас.
— Это провокация, — нетвердым голосом произнес Ворошилов, поддержав Молотова и заерзал на стуле, посмотрев в сторону Сталина.
Жуков и Василевский проявляли выдержку и хладнокровие. Они молчали, но их лица выражали крайнюю степень озабоченности.
Сталин приподнял руку, дав понять всем, молчать.
