Захожу в штаб ВВС. Бояринов собрал группу и докладывает обстановку в Корее на вчерашний вечер:
— Северные утюгом прошлись по пограничным частям южных, которые в беспорядке отступают. Наступающей танковой бригаде северных удалось захватить целым один из мостов через реку Ханган под Сеулом. Южные спешно уходят на южную сторону. По дорогам забитым наступающими, отступающими и беженцами американская авиация наносит удары огневыми бомбами. Через несколько дней выдвинувшиеся с юга полуострова силы США и ООН вступят в наземный огневой контакт с северными. На юге активно высаживаются части из Америки и Европы… Вопросы есть?
— Почему вообще разрешили начать войну? — спрашивает герой-танкист, — Ведь раньше наш Генштаб не давал «добро»…
— Просчитали, что будет с северными после арт- и авиаударов сил ООН… Размазали б их за пару месяцев, а может и раньше. Вот и дали разрешение на многочисленные просьбы корейских товарищей. Тем более их министр иностранных дел заверил, что на юге вспыхнет восстание и правительство Ли Сын Мана падёт под ударами революционных масс.
— Что с авиацией? — спрашивает лётчик.
— У южных половину сожгли на земле. У северных половину из боеготовых посбивали ПВО южных и американские истребители. Так, что теперь над Кореями наши бывшие союзники резвятся. Какие будут предложения? Прошу изложить на бумаге в течение часа. Мне потом в Генштаб на совещание.
В очередной раз повторяю про меры по защите от напалма, про то, что без наземных китайских частей северным не удастся разбить все хорошо подготовленные и вооружённые части американцев и их союзников. Пишу, что как только установится позиционная война — следует ожидать американских морских десантов. Ещё добавляю, что хорошо бы на новую авиатехнику иметь два состава пилотов и техников. Чтобы вылетов было больше и чтобы людей не загнать. Торопливость и усталость при подготовке техники могут иметь плачевные последствия.
Заходит генерал Сталин. Отзывает в сторонку.
— Лёву с группой офицеров в Пхеньян направляют перехваты с ПВО отрабатывать. Твою подругу из Кантемировской могут сегодня-завтра отправить в Корею. Там северные с нашей поступающей техникой не знают что делать. Специалистов не хватает. Приходится нашим и китайцам становится корейцами-пилотами и командирами артрасчётов… С армянами вы что-то жидковато. Ну, ладно, не до этого. Командировку в Пекин и Пхеньян нам пока не отменили. Надеются, что через месяц всё закончится… Бояринов, ты готов? Ну, пошли…
Заскочил в пельменную пообедать. Не постеснялся, добавив молотого перца в просметаненные пельмешки. Как там Настя Колобка учила про пельмени? Вспомнил, пигоди, кажется… Васёк целую тетрадь корейскими словами исписал. Одно слово — полиглот местного масштаба…
А пельмешки ничего себе. Из мяса. Посмотрел на плакаты: «Помоги товарищ нам, убери посуду сам!» и «Яйцами и пальцами в солонки не лазить».
С юмором. Про яйца уже где-то видел…
Пока шёл в ЦК комсомола увидел как ребята во дворе гоняют в футбол.
А обувка-то у ребят совсем не спортивная. За испорченные дорогие ботинки можно дома и по шее получить. А где кеды? Видел у некоторых спортсменов импортные. Дорогущие наверное. А где наши — дешёвые?
Заношу в Спорткомитет взятые у Гранаткина книги. Он, увидев меня, зовет в кабинет.
— У меня радость. На нашу организацию переходящее Красное Знамя от Совета Министров пришло. «За успехи в создании сборных СССР по футболу и хоккею с шайбой». (показывает стоящий в высоком ящике флаг) Премию выдали. Спасибо тебе Юрий. Большое дело с твоей помощью для страны сделали. Теперь я в долгу у тебя. Если что-то нужно будет — проси.
— Я тут дворовых футболистов видел, — Издалека начинаю я, — Спортивной обуви в стране маловато…
Гранаткин, понимая куда дует ветер, обрывает:
— В стране вообще обуви — «маловато». Никто кожу на это дело не даст… Фонды…
— А не надо кожу. Резина и текстиль. Можно кеды выпускать.
— Кеды… Кеды… Что-то мне в наш созданный Олимпийский комитет присылали про обувь. Да… На Спорткомитете новшество прошло по заявкам игроков в клубы… Теперь после первого круга разрешается менять команду. Это из ЦК партии новые веяния — типа, каждый сам себе выбирает где работать…
Валентин роется в ящике стола и достаёт письмо с прикреплённым конвертом. Читаю. Американская фирма «Converse» предлагает купить лицензию на выпуск спортивной обуви. На фотографии какой-то знакомый паренёк демонстрирует кеды, держа в руках баскетбольный мяч.
Да этож звезда типа нашего Цоя. Сверкнул, и ушёл молодым… Как там его… Джеймс Дин… У Олега даже плакат с ним на стенке в нашей комнате висел…
Вчитываюсь. Они готовы предоставить в лизинг оборудование и сырьё на первую партию. Просят за это смешные деньги. Почти бесплатно. С надеждой на подписание большого договора через год.
— У меня в Нижнем… То есть в Горьком. Артель одна хотела бы этим заняться. Напишете предписание о сотрудничестве?
— Ладно. — Чешет затылок Гранаткин, — Тут с МИДом нужно созвониться. Через недельку приходи. Адрес и название артели оставь секретарю… Мне на совещание. Давай на выход… Да, чуть не забыл. В феврале твой «ВВС» поедет в Швейцарию на Кубок Шпенглера. Бумагу вам в клуб и Сталину в штаб отправили. Ну, чего встал. Вперёд.
Перед тем, как отдать американское письмо секретарю, незаметно перекладываю фотку спортивной обуви себе в планшетку. Будет, что партнёру показать.
В ЦК ВЛКСМ собрание комсомольского актива Москвы.
Какого хрена? Я даже в райкоме не состою.
Обсуждается участие организации в международном фестивале молодёжи, что должен пройти через год. Предлагаются новые темы в уже утверждённую ранее Берлинскую программу. Гостей фестиваля решено разбить по профессиям и увлечениям на группы по 40–50 человек и прикрепить к ним помощников-кураторов от нас человек по десять. Чтобы решали проблемы гостей, ходили с ними на концерты, выставки, подсказывали, что сегодня будет интересного… Для гостей — абсолютная свобода в передвижении и выражении мнений. Никаких скандалов с нашей стороны из-за несовпадения мнений. В группы к гостям нужны абсолютно надёжные, спокойные комсомольцы.
За последующие два часа я услышал много малоинтересной пропагандистской хрени о преимуществах социалистического строя, о поддержке родной ВКП(б). (Пару раз я уже прокололся с КПСС)… Повышать, внедрять и наращивать — эти слова, включаемые будущими партбюрократами в каждую речь где надо и где не надо, доведут страну до распада…
Наконец, всё закончилось. Шелепин подзывает, и освободившись от подошедших товарищей, увлекает меня за стол президиума.
— Садись, — Почтительно выдвигает мне стул как симпатичной барышне.
Крыша, чтоль поехала? Он же вроде нормальной ориентации?
— Долго думал как тебя поощрить за идею… И вот придумал, — показывает на две папки, — Немцы передали списки приглашённых. Здесь в одной — спортсмены, в другой — киноартисты и певцы. Ты с кем хочешь работать?
— Я вообще-то планирую в следующем году в Горьком в футбол играть, — Отвечаю я в замешательстве, — Не хочу ни с кем работать…
— Это ты, брат, уволь, — С нажимом произносит главкомсомолец, — Будешь… Будешь, как миленький… — говорит, прям как барчонок из «Приключений Красной Шапочки»… — Тебе страна честь оказывает. И футбола то твоего за две недели будет игры три-четыре… Из них — половина в Москве, наверное. Так, что формируй группу из десяти человек. Одного переводчика вам даст армия, а из остальных чтоб хоть ещё парочка была кто понимает по-ихнему… Бери любую папку и выбирай полсотни подопечных. Соня зафиксирует за вашей группой… — Он кивает чернявой девушке в круглых очках.
Во, попал. В прошлой жизни бог миловал. В агитбригадах пел, да стенгазеты оформлял… И всё. Не был. Не привлекался… А тут…
Беру папку с артистами. Со спортсменами я и так каждый день как в зеркало гляжусь. Простые, часто туповатые ребята. Хотя и среди них попадаются интересные люди типа Аркадьева, Тарасова и Тихонова.
