просто друзья помогли, и они успокоились, а затем и повеселели. Очень долго не хотели меня отпускать, так что мне с трудом удалось их уговорить и наконец уйти вместе с учительницей английского, заверив, что уже к осени я к ним вернусь.
Мы спускались вниз, и я всё время ловил на себе её взгляд.
— Да Анна Константиновна?
— Им ты мог навешать лапши на уши, мне нет, — она посмотрела на меня своим ледяным взглядом, — попасть в Кремлёвскую у их сына не было ни малейшего шанса, зная, кто там лечится.
— Ну видимо как-то всё-таки получилось, — я пожал плечами, — всякое в жизни бывает.
Видя, что я не намерен продолжать эту тему, замолчала и она. Мы спустились и привычно выйдя из подъезда, вместе пошли к ожидающим нас машинам. Неожиданно со скамейки поднялся высокий, крепкий мужчина, который окинув нас недовольным взглядом, пошёл нам встречу.
— Анна Константиновна, осторожно, — я взял её под локоть, чтобы остановить, его взгляд мне не нравился, но тут и она сама увидела его.
— Евгений? — от неё только что Арктикой не пахнуло в этот момент, настолько голос был полон холода, презрения и скрытой ненависти.
— Молодого ёб…я ты себе нашла Аня, — хмыкнул он, презрительно окидывая меня взглядом, — хотя вроде уговор родителей ещё в силе.
— Пошёл вон, — она указала пальцем в сторону, — или хочешь, чтобы я отцу рассказала про ту ночь?
Его лицо перекосилось от гнева. Он подошёл ближе к нам, и я рефлекторно задвинул её за себя, хотя она и сопротивлялась этому.
— Мужчина, вы же видите, что неприятны девушке, — миролюбиво сказал я, как он как-то мгновенно отодвинул правую ногу назад и пошевелил плечами. Сознание меня тут же покинуло.
— Ваня? Ваня? — сквозь шум в ушах послышалось мне. Стараясь не шевелить гудящей головой, я с трудом открыл глаза, солнце на мгновение ослепило меня, но тут же сверху оказалось обеспокоенное лицо Анны Константиновны.
— Ваня?
— Да мамочка? — решил пошутить я.
— Какая мамочка? — внезапно она растерялась, — Ваня это я твой учитель, Анна Константиновна.
— Да я уже понял, — проворчал я, поворачиваясь набок и пытаясь встать, на затылке была огромная шишка, а дотронувшись до места я увидел, что вся рука в крови.
— Поеду-ка я домой, — заключил я.
— Нет, тебе нужно в больницу! — испугалась она, увидев кровь, — немедленно Иван! Я требую!
Видя, что она и правда вся на нервах, я не стал спорить, поэтому заплатив своему шофёру, отпустил его, а сам сел в её машину, рядом с ней. Она назвала адрес водителю, и мы сначала проехались в неврологический травмпункт, где она поругалась с врачами, но меня приняли без очереди под недовольные взгляды ожидающих и уже через полчаса выпустили с наказом больше не падать и лучше полежать, а если головокружение усилится или появиться рвота, то срочно возвращаться к ним. Я опять хотел ехать к себе, но она снова настояла на своём, и мы поехали к ней. Где под внимательным взглядом консьержа, которому я незаметно показал кулак, мы прошли в её квартиру. Она быстро переоделась и в знакомом мне халате стала наводить суету. Уложила меня на диване в зале, сама поставила чай и натаскала на табурет бутербродов с так понравившейся мне колбасой, сама же села рядом и видимо наблюдала, появятся у меня симптомы о которых сказали врачи или нет.
— Анна Константиновна, — мой голос её встревожил.
— Что-то болит Ваня? Голова кружится?
— Нет, но я думаю, вы мне теперь должны объяснить, что случилось.
— Евгений работает в КГБ и является действующим чемпионом Москвы по боксу, вот что случилось, — поморщилась она.
— Это конечно хорошо, но почему он вас ждал, явно говорил о том, что ваши родители близко знакомы и ещё ему не очень понравилось, что с вами другой мужчина.
— Мужчина? — фыркнула она, — ты моложе меня на девять лет!
— Эй, я сейчас обижусь и уйду, — пригрозил я, но посмотрев на тарелку с бутербродами добавил, — вот только сначала в отместку, всю вашу колбасу съем.
Она снова фыркнула и вообще впервые за всё наше время знакомства улыбнулась.
«Похоже да, у Вселенной в которой я живу беда, надо срочно драпать отсюда, — понял я, когда это увидел».
— Анна Константиновна? — когда молчание затянулось, напомнил я о себе.
— Ладно расскажу, — нехотя сказала она.
— Наши отцы дружат с самого фронта, не раз друг друга выносили с боя. Наши семьи, словно родные, поэтому, когда родилась я и он, они сначала в шутку женили нас, а когда мы подросли и стали взрослее, сами стали испытывать чувства друг к другу.
Я молчал, ел бутерброды и слушал.
— Потом стали встречаться, а потом кое-что произошло, о чём я не хочу говорить, но больше я с ним не встречаюсь, а отцу говорю, что мы поссорились, но временно, чтобы его не огорчать.
— Почему вы говорили «о той ночи» и что расскажите о ней отцу? — спросил я, откладывая еду в сторону, — что произошло?
Она замолчала, уронив голову в ладони.
— Он что-то сделал с вашими знакомыми?
Она покачала головой.
— С вами?
Она долго не шевелилась, но затем кивнула. Было видно, что это признание далось ей с большим трудом.
— Поэтому, когда на нас тогда напали хулиганы, вы так испугались?
Тут уже она кивнула быстрее.
— А рассказать вы не можете, поскольку это разобьёт отцу сердце?
— Четыре сердца Иван, — она подняла лицо, и я увидел, что она плачет, — папа, мама, дядь Серёжа, тётя Света.
«Вы своё ещё забыли посчитать, — промелькнула у меня в голове грустная мысль».
Я, морщась от головокружения, поднялся с дивана, подошёл к ней и сев на пол взял её руки в свои, почувствовав что они холоднее льда.
«М-да, судьба злодейка словно специально бросает меня туда, где творится очередной пиз…ц, — задумчиво подумал я про себя, — хотя тут хотя бы шесть жизней, нецелый интернат».
Мы молча сидели, я держал её руки в своих, чувствуя наконец, что они становятся теплее. Тогда я отпустил их, приложил руку к её лбу, который был чуть покрыт испариной, но вроде температуры не было, и вернулся на кровать. Анна Константиновна внимательно смотрела за мной.
— Слушай, а давай я набью ему морду, — предложил я ей, — легче конечно не станет, но сделаем хоть что-то.
Она недоумённо посмотрела на меня.
— Ты вон уже, воин, попробовал, — снова несмело улыбнулась она, — он три года место удерживает, только искалечит тебя. Так что я против, но за предложение спасибо.
— Я понимаю, что тебе тяжело, но мне, чтобы придумать план, нужны подробности, — я
