Кроме того, неплохо вывести все части в летние лагеря, а их разместить не ближе пятидесяти километров от границы и рассредоточить. Ещё в рамках боевой учёбы сосредоточить противотанковую артиллерию с пехотным прикрытием в местах, удобных для обороны, а тяжёлую оттянуть назад, желательно расположив её за достаточно большими реками. Всё оформить как учения и располагаться не ближе пятидесяти километров от границы.
– Почему на таком расстоянии?
– Чтобы вывести из игры немецкую тяжёлую артиллерию в первый день войны, иначе мы сразу понесём огромные потери, а главное, потеряем массу тяжёлого вооружения.
И Кирпонос, и Сергиенко задумались, возможно, у них и проскакивали подобные мысли, но официально их озвучивать было нельзя, а так их озвучил я.
– Если до конца месяца всё будет тихо, значит, нам в этом году повезло, а если нет, то по крайней мере, хоть значительно снизим свои потери. Просто если войска будут скучены в местах дислокации, то их будет очень легко накрыть артиллерией и авиацией, а отсутствие командиров не позволит полноценно командовать подразделениями. Но это ваша компетенция, а я собираюсь поохотиться в лесах. Уверен, что перед самым нападением немецкие диверсанты начнут резать связь, чтобы затруднить управление нашими войсками.
Была ещё одна причина для встречи с начальством, и она была очень веской. Мне требовалось официальное разрешение на нахождение в приграничной зоне. Кто знает, куда меня закинет охота, меньше всего мне надо было найти проблемы на свою задницу, вдруг придётся преследовать диверсантов в приграничной зоне, а я сам в прошлом году насоветовал Жукову и Серову ужесточить контроль в присоединённых землях. Поэтому, обсудив с Кирпоносом и Сергиенко все вопросы и получив официальное разрешение на нахождение в приграничной зоне, я откланялся.
Когда за капитаном Скуратовым закрылась дверь, Сергиенко произнёс:
– И как вам, Михаил Петрович, знаменитый капитан Скуратов?
– Знаете, Василий Тимофеевич, хоть он и слишком молод, но дело своё знает хорошо. Когда я принимал дела у Жукова, то был удивлён тем, что на новых территориях наведен порядок. Да и бойцов он учит на совесть, посмотрел я на их выступление, с линейными частями и близко это не стояло.
– А что скажете по его последним советам?
– А что тут можно сказать, я всецело за, мне самому не нравится то, что сейчас у нас творится, вот только что скажет политотдел, когда до него это дойдёт? Честно говоря, они напоминают мне страуса, который сунул голову в песок и думает, что теперь всё будет хорошо. Боюсь, что если я последую советам Скуратова, то эти деятели не дадут мне ничего сделать.
– Мне тоже показались его доводы обоснованными, давайте так, Михаил Петрович, начинайте эвакуацию семей комсостава под видом отправки на морской курорт и отмените выходные для командиров. Также выведите приграничные части из мест постоянной дислокации в полевые лагеря. Думаю, организация полевых учений вдали от границы на провокацию не тянет. Со своей стороны постараюсь вас прикрыть.
Наконец Сергиенко ушёл, а Кирпонос принялся обдумывать план выполнения предстоящих задач. Как профессиональному военному с боевым опытом, ему не нравилось то, что сейчас творилось, но после чисток 1937 года он боялся открыто выступать против идиотских решений начальства. Особенно его бесила система двоевластия, это когда политработник мог отменить приказ командира, причём никакой ответственности за последствия политработник не нёс, за всё отвечал командир. Теперь, имея на своей стороне НКВД, он мог хоть что-то предпринять.
На следующий день, собрав совещание, он предложил в качестве поощрения вывезти из приграничной зоны семьи комсостава на море под Одессу. В такой интерпретации политотдел не смог поставить запрет, и в течение следующей недели все семьи комсостава были отправлены в Одессу на месячный отдых. Помимо этого он сообщил, что для того чтобы не провоцировать немцев, основная часть войск приграничной зоны отправляется на пятьдесят-сто километров от границы на учения, в том числе и с боевыми стрельбами, а потому следует вывести из окружных складов достаточное количество боеприпасов для этих учений. И снова политотдел не смог этому воспрепятствовать, хотя на самого Кирпоноса были написаны рапорты политработников, но Сергиенко сдержал слово, и все эти рапорты и порой откровенные анонимки были помечены как несоответствующие действительности.
Правильность этих решений стала видна спустя пару недель, ибо позволила спасти множество жизней.
А я ничего этого не знал, получив разрешение на нахождение в пограничной зоне для себя и своих бойцов, из штаба округа двинулся прямиком на вокзал и поздно ночью на поезде двинулся во Львов.
Мягко горит лампа в купе, мерно стучат колёса, приятно пахнет углём из титана, а на столе стоит гранёный стакан в подстаканнике с горячим чаем и рядом сушки, пресные, с маком. Не знаю, но лично меня поездки по железной дороге всегда успокаивают.
Утром сгружаем наши машины с грузовых платформ и уже все вместе движемся сначала в городское отделение НКВД Львова, а затем в штаб округа. Даже имея на руках разрешение на нахождение в приграничной области, необходимо было поставить о себе в известность местное военное и энкавэдэшное начальство для предотвращения различных эксцессов. Хорошо пообедав в городе, мы выехали к границе и небольшой колонной рванули по дороге.
Солнце жарило вовсю, а потому пришлось слегка приоткрыть окна и люки, и задуваемый ветерок хоть немного остужал нас. Спустя пару часов нам попалась первая ласточка моих советов Жукову и Серову. На дороге стоял военный пост, армейский, и состоял он из взвода стрелков и одного бронеавтомобиля, БА-20. Он находился в тени дерева, и ствол его пулемёта был направлен на дорогу. Нам он по большому счёту был не опасен, против одного его ДТ у нас было шесть пулемётов. Три крупнокалиберных ДШК и три обычных ДТМ, тех же ДТ, но переведённых на ленточное питание. Командир патруля, лейтенант, выйдя к дороге, взмахом руки показал нам, чтобы мы остановились. Послушно съехав на обочину дороги, я стал ждать. Лейтенант, сразу поняв, где у нас начальство, направился в сопровождении пары бойцов прямо к моей машине.
– Лейтенант Черняев, военный патруль, ваши документы, товарищ капитан.
Без каких-либо возражений я протянул ему свои документы, удостоверение и разрешение на нахождение в приграничной зоне. Прочитав мои бумаги, лейтенант уважительно вернул их мне назад, а я поинтересовался у него обстановкой:
– Товарищ лейтенант, как тут у вас, тихо?
– Относительно, товарищ капитан, случаются, конечно, происшествия, но сейчас редко.
– А попытки выдать себя за наш патруль были?
– Были, только быстро прекратились, у нас все патрули с бронетехникой, а кроме того, стоят в определённых местах и любой
