— Был бы самосвал, обратно на поле высыпал бы, — подал гениальную мысль напарник. — По документам рейс мы уже сделали, а помогать им воровать – не хочу.
— Коля, ты гений! Заодно проучим казнокрадов, а вот высыпать обратно помидоры мы не будем. Это сразу заметят. Поэтому поступим хитрее – мы их подарим! Студентам.
Поскольку Коле без разницы кого благодетельствовать, то подбросим подарок моим знакомым девчонкам. Тем более, что у них бригадный подряд сейчас, а значит ящики все вместе в одном месте – легче выгрузить, и менее заметно будет.
— Вперед, татарский Робин-Гуд, дави на газ! Отберем добро у мошенников и отдадим нуждающимся!
Интерлюдия
— Автор – волевой, целеустремленный, упрямый и трудолюбивый человек. Дисциплинированная и весьма требовательная к себе и окружающим личность. Интеллектуальный уровень выше среднего. Наблюдателен, уделяет пристальное внимание деталям, аккуратен. Вместе с тем, автору присуща амбициозность и излишняя самоуверенность.
— Это я и без психологов мог сразу сказать, что-нибудь действительно интересное вычислили наши яйцеголовые умники?
— Товарищ генерал, есть несколько странных и непонятных моментов. Мотивация объекта так и осталась невыясненной. Насчет личностных качеств – специалисты утверждают, что писал человек с большим жизненным опытом и багажом знаний. Практически на сто процентов есть уверенность, что автор имеет высшее техническое образование. Построение фраз, характерный лексикон, структура и логика изложения однозначно на это указывают. На это же указывает подробное и ясное описание технических моментов «кокона» – судя по межбуквенному интервалу, нажиму, наклону и другим характеристикам – написание идет без остановок и заминок, одним абзацем с высокой скоростью.
— С этим понятно. То, что это не гуманитарий было ясно с первого взгляда на письмо. Что ещё?
— Личностный портрет, составленный нашими специалистами, может быть не совсем верен. У них возникло четкое ощущение, что автор пытался преднамеренно исказить стиль изложения, чтобы затруднить идентификацию и считывание личностных характеристик. К примеру, вставил в нескольких предложениях местоимение «я», там, где они четко указывают на мягкость и уступчивость. Если бы не графологическая экспертиза, то психологи не заметили «вставки», но нажатие авторучки другое, что тут же дало зацепку. В результате, при тщательном изучении, было выявлено несколько таких моментов.
— То есть о методах работы контрразведки наш объект имеет представление, — тут же ухватил основную мысль генерал. — Но сам текст составлен не достаточно профессионально? Получается – работает он в одиночку и не является кадровым разведчиком! Товарищ Савельев, это в корне меняет дело, если конечно, не хитрая и тонкая работа наших коллег, пытающихся подтолкнуть именно к этой версии.
— Ещё одно важное обстоятельство. Лингвистическая экспертиза с высокой вероятностью выдает, что автор долгое время проживал за границей, на это указывают косвенные скрытые англицизмы. Но, несомненно, русский язык для нашего объекта— родной.
— Вполне логично. ПГУ или с Хорошевского шоссе7 — само собой напрашивается. В свете второго письма – почти без сомнения.
Валентин Иванович хмуро обвел взглядом кабинет, словно ожидая увидеть ещё кого-то кроме своего заместителя полковника Савельева.
— Нашел что-нибудь твой протеже, лейтенант Алейников? Выяснил, каким образом письмо оказалось у Скрыпникова?
— Главному редактору газеты «Волгоградская правда» В. Е. Скрыпникову письмо передал дежурный с проходной. После того, как он вскрыл конверт, обнаружил внутри второе письмо, сложенное пополам, адресованное на ваше имя, с требованием немедленно позвонить дежурному по УКГБ и сообщить о получении корреспонденции. Кроме того, на втором конверте также был указан код: «Моллюск», явный отсыл к сакситоксину.
— Что позволяет предположить, что это опять наш информатор? — уточняет генерал.
— Так точно. Оба конверта из той же первой партии, купленной в киоске «Союзпечати» две недели назад. К сожалению, установить, кто именно оставил письмо на вахте нам не удалось.
— Они что там спят среди бела дня? Скрыпников совсем мышей не ловит – распустил подчиненных.
— Лейтенант Алейников опросил свидетелей, и установил, что имело место хорошо спланированная операция. Для отвлечения внимания было инсценировано возгорание в здании редакции. В открытое окно первого этажа была заброшена самодельная дымовая шашка – так называемая «дымовуха». Началась эвакуация, на место прибыли несколько пожарных расчетов – все же центральная улица города. В этой суматохе на вахту был подброшен пакет на имя главного редактора.
— Дымовую шашку нашли?
— Пожарные выбросили сразу – посчитали, что дети баловались. По описанию – это был обычный спичный коробок, наполненный тлеющей пластмассой.
— Способ передачи достаточно рискованный, но признаться надо, что оригинальный, и сработал. По какой причине объект не стал повторяться?
Неужели просчитал появление конкурентов? Даже для меня интерес подполковника Георгидзе стал неожиданным и неприятным сюрпризом, как он-то догадался?
— Товарищ генерал, что делать с нашим кадровиком?
— А ничего, товарищ Савельев! Ничего делать не будем. Мы знаем, что он стучит, и даже догадываюсь кому. Генеральские звезды покоя не дают Вахтангу Давидовичу, подсидеть решил, только не понимает, что ему никто область не даст – в Москве не дураки, понимают, что наш настырный грузинский карьерист партийный все дело быстро и с треском развалит.
Выплеснув накипевшее, генерал успокоился, и внимательно посмотрел на подчиненного:
— Теперь самый главный вопрос! Для чего он нам слил эту информацию?
Ещё раз посмотрел на молчащего полковника, потом на слегка помятый листок, явно из школьной тетради.
— В конце октября 1984 года состоится покушение на Индиру Ганди. Двое телохранителей-сикхов должны будут расстрелять в упор премьер-министра Индии. В конце ноября, начале декабря запланирована диверсия на заводе компании Union Carbide в городе Бхопал в центральной части страны. Ориентировочное число жертв отравления ядовитым газом в результате выброса – от нескольких тысяч сразу, до десятков тысяч в течение нескольких недель-месяцев.
***
— Морозов, ты мне и нужен. Следуй за мной, поговорим в штабе о твоих художествах.
— И вам здравствуйте, Николай Иванович, — улыбаюсь и ничего поделать с собой не могу.
