Они двинулись обратно по галерее.
– Ты обнаружил проход, по которому они сюда попадали? – спросил Жак у идущего впереди рыцаря.
– Конечно! – ответил тот. – Там, в противоположном конце провала, есть длинная узкая трещина, в которой и двум коням не разминуться. Я прошел по ней до конца – она выводит на склон горы к ущелью, как две капли похожему на то, по которому двигались мы. Теперь понятно, почему этот монастырь до сих пор никто не обнаружил. Я сам, отойдя на несколько шагов от трещины, потом нашел ее с огромным трудом.
– Я думаю, – сказал Жак. – Нужно идти наверх, вслед за Барном и не медля забирать всех сюда.
– Похоже, что в этом нет необходимости, – ответил Серпен, указывая рукой в сторону прохода.
Они только что вышли из пещеры и стояли на уступе, наблюдая за тем, как под стук деревянных колес и храпение лошадей отряд, возглавляемый Сен-Жерменом, выходит из скал и рассредоточивается по дну провала.
Когда последняя, третья кибитка остановилась у подножия скалы, Сен-Жермен и Толуй, внимательно осмотрев скальный монастырь, приняли окончательное решение.
– Мы спрячем тело и сокровища здесь, – сказал приор, – а сами уйдем по вновь обнаруженному проходу. Но нужно поторопиться – скоро полночь, а с первыми лучами солнца мы должны отсюда уйти.
– А если со стороны ущелья вдруг появятся враги? – усомнился де Барн. – К примеру, Фридрих, не имея вестей от наемников, отправит им вслед еще один отряд. Они пойдут по нашим следам и сразу же обнаружат пещеры…
– Не беспокойся, сир рыцарь, – ответил Недобитый Скальд. – Там под камнями осталось несколько сот несхороненных трупов. Поверь вояке, который всю жизнь провел в сражениях: не успеет завтра взойти солнце, как над ущельем будет стоять такой смрад, что не всякий стервятник решится опуститься. А снизу, со дна ущелья, образовавшийся пролом не разглядеть. Они решат, что все, кого не смыла вода, погибли от камнепада, и отправятся восвояси.
– Кроме того, – добавил мастер Григ. – В этих пещерах мы можем устроить надежный тайник, обнаружить который непосвященным не удастся никогда.
– За дело! – воскликнул Сен-Жермен. – Сир де Барн, стань на страже в проломе! Береженого, как известно, и Бог бережет.
Оставив Недобитого Скальда и Серпена разгружать кибитки, приор и монгольский хан в сопровождении Жака и мастера Грига поднялись наверх, через церковь добрались до конца кладбища-галереи и зашли в дальнюю пещеру.
– Подходящее место, – кивнул Толуй. – Здесь мы сможем спрятать саркофаг, заложив вход, а драгоценности и архивы оставить в галерее и надежно замаскировать.
– Идите все сюда! – отозвался из дальнего конца мастер Григ. – Здесь еще одно помещение.
Действительно, из пещеры вглубь скалы шел короткий проход, завершавшийся естественной полостью, в которой можно было стоять, лишь наклонив голову.
– Теперь послушайте меня, – произнес киликиец. – Давайте попробуем занести саркофаг именно сюда, если, конечно, позволит его размер. Проезжая по пролому, я, кажется, видел все необходимое для того, чтобы сделать этот проход неотличимым от стены. А золото и драгоценности оставим в первой пещере.
Когда они вернулись обратно, кибитки стараниями двух рыцарей были уже разобраны на доски, а на земле стоял небольшой – размером немногим более обычного гроба – серый каменный саркофаг без рисунков и украшений. Рядом с саркофагом высилась гора небольших деревянных сундуков.
– Чираг-санг, фитильный камень, – прошептал мастер Григ, проводя рукой по сероватой шершавой поверхности. – Говорят, что это шерсть горной саламандры, которую она теряет, ползая по горам. Местные жители собирают среди скал по волоску, а потом скручивают в нить или сбивают, словно войлок. Фитиль, скрученный из этих волокон, может служить вечно. Скатерть, сотканная из них, не боится огня. Воистину, не нужно никак украшать саркофаг из чираг-санга – его ценят на вес жемчуга.
– Мой отец всегда был очень предусмотрительным и прислушивался к словам мудрецов, – кивнул в ответ Толуй. – Такой саркофаг совсем не боится огня, а на бумаге, сделанной из чираг-санга, – он указал в сторону сундучков, – в последние годы жизни великого хана велись все его личные записи.
Все вместе они подняли саркофаг на плечи. Только теперь Жак понял, почему монголы смогли его столь быстро и незаметно перевозить в легкой кочевнической кибитке, – камень чираг-санг оказался легким, как дерево. В несколько приемов, обдирая ладони и ломая ногти, они занесли саркофаг в выбранную пещеру, чуть передохнули и принялись поднимать наверх монгольские сокровища. Набитые золотом увесистые сундучки имели по бокам медные ручки, и их удобно было переносить вдвоем. Присутствующие разбились на пары. Один лишь Недобитый Скальд, что-то бурча себе под нос и гордо поглядывая на остальных, переносил груз в одиночку без видимых усилий. Когда работа была, наконец, закончена, луна уже зашла за скалы, и все едва держались на ногах от усталости. Позвав де Барна, который охранял проход, они все собрались в пещере и, держа в руках факелы, сгрудились вокруг саркофага.
– Помогите его открыть, – попросил Толуй.
Он, Жак, Сен-Жермен и де Барн, передав факелы стоящим рядом, взялись за углы, подняли хорошо притертую крышку и осторожно уложили ее на каменный пол. Толуй поднял серую грубую ткань, укрывавшую тело вместо савана. Жак вздрогнул. В глубине души он знал, что увидит именно это, но все же, как оказалось, был не до конца готов к тому, что все грезы и видения, что приходили к нему в последние дни, окажутся явью. Если с самого дня ранения на берегу Тигра у него были еще какие-то сомнения, кем на самом деле является старик, ожидающий за каменной Стеной, то теперь их больше не оставалось. Морщинистое лицо очень старого человека, с небольшой бородкой и редкими волосами, одетого в доспех простого монгольского нукера, вне всякого сомнения, было именно тем самым лицом. Самым поразительным было то, что перед ними была не полуразложившаяся мумия, а человек, будто умерший только вчера. Грозный полководец, повелитель мира, при упоминании одного лишь имени которого трепетала вселенная, словно уснул безмятежным сном ребенка. Кончики губ Чингисхана были чуть растянуты, и в дрожащем свете факелов, что отбрасывали на лицо покойного скачущие тени, казалось, что старик улыбается во сне.
Толуй медленно опустился на колени, осенил себя крестным знамением и начал тихо, вполголоса молиться.
– Среди нас нет священника, и мы не можем отслужить всенощную службу, – прошептал Сен-Жермен. – Давайте же последуем примеру хана и просто помолимся за упокой души великого воина, мудрого правителя и первого христианского императора Востока.
