что нарушил четкий приказ? — отчеканил очкарик. — Во время совершенно секретной операции?
Парень, щеки которого только что горели от стыда, резко побледнел. Даже губы побелели. И затряслись. Фомка выпала из ослабевших пальцев и стукнулась с громким лязгом об камень.
— Товарищ майор, я ничего не видел… — залепетал он.
— Построиться всем! — рявкнул майор.
В этот момент мою руку сжала чья-то ладонь и потащила назад. Еще не обернувшись, я понял, что это Наташа. Не знаю уж, как. Чутье. Теплая волна нежности, прокатившаяся по телу от макушки до пяток. Я послушно шагнул назад, в проход между двумя брезентовыми стенами квадратных палаток. Развернулся и сжал Наташку в объятиях. Зарылся носом в ее волосы.
— Наташка… — прошептал я. — Живая!
— Ты что делаешь, дурак! — возмущенным шепотом проговорила она. Но не оттолкнула меня, а наоборот, обняла крепче. — Тебе нельзя им на глаза попадаться, прицепятся же!
— А кто они и откуда взялись? — спросил я, чуть отстранившись и заглянув Наташе в лицо. Похудела, щеки ввалились. На скуле — свежая царапина с засохшей каплей крови. Пятна гари на воротнике. Сердце забилось сильнее. Как же я был рад ее видеть! Даже не хотелось в этот момент думать, что за хмыри с краповыми петлицами принялись тут распоряжаться.
— Неделю назад приехали, — прошептала Наташа. — С заданием провести операцию в Заовражино и захватить лагерь. Командир приказал никаких вопросов не задавать и подчиняться беспрекословно.
— А что за эмблемы у них? — спросил я. — Не видел таких раньше…
— Я тоже не видела, — Наташа отстранилась и потащила меня дальше, за палатки. — Отойдем, а то услышат еще.
На складе тем временем очкарик по очереди задавал вопросы тем, кто оказался в зоне его видимости и сейчас стоял в строю. Партизаны отвечали односложно, голоса у некоторых явно подрагивали, когда те пытались убедить НКВД-шника, что даже одним глазом не успели увидеть содержимое этого дурацкого вскрытого ящика. А вокруг деловито топали сапогами рослые ребята в защитной форме и синих фуражках.
— Командир сказал, что сегодня они уедут после операции, — с облегчением сказала Наташа. — У них там два грузовика. Заберут все и уедут.
— Да и пес с ними, — я махнул рукой и снова обнял Наташу. Нашел ее губы своими. И на несколько мгновений мир вокруг буквально перестал существовать. Реальными были только мы двое.
— Ужасно нервно было, — сказала Наташа, когда отдышалась. — Мы по лагерю на цыпочках ходили. Все, даже командир. Вопросов не задавали, но что-то все равно просочилось. Фрицы под Заовражино нашли какое-то особенное захоронение или что-то в таком духе. И им ни в коем случае нельзя было позволить вывезти находки из СССР. Нам так сразу и сказали, что штурм будет до победы, не считаясь с потерями.
— Из-за каких-то коробок с черепами? — хмыкнул я.
— Тссс! — Наташа прижала палец к моим губам. — Не знаю, что там, и знать не хочу. Лишь бы они побыстрее уехали. У нас и так тут дела непростые, третий раз пришлось дислокацию менять. Смирнов и Поленов погибли… Мы собирались мост подорвать, а тут эта операция… — Наташа шмыгнула носом. — На самом деле, нам очень повезло, что вы шуму наделали. Взрывы и выстрелы твоих рук дело?
— Напоролись на отделение мотоциклистов, — кивнул я.
— Караул на вас отвлекся, тревога поднялась, но не в нашу сторону. Получается, мы им поначалу в спину ударили. А потом и вы подмогли. Прохора только осколками поранило, но он сам дурак, что высунулся.
Наташа говорила торопливым шепотом. Я слушал ее, обмирая от накатывающей нежности. Главное, что она жива. Она здесь, рядом со мной. Ее тонкие пальчики нежно рисуют узоры на моей ладони.
По ту сторону палаток зафырчал двигатель машины. Потом скрипнули тормоза. Что-то стукнуло, что-то лязгнуло. Похоже, разборка закончилась, и теперь добычу грузили на грузовики, чтобы успеть вывезти до рассвета.
Бл*ха, до рассвета! Мне же нужно еще успеть вернуться в город и, как ни в чем не бывало, выйти утром на работу. Перед мысленным взором появилась Марта, капризно морщившая носик. Совесть немедленно кольнула в пятую точку, и я снова порывисто обнял Наташку. Мою Наташку. Ни одна шпионская фифа-аристократка или немецкая вертихвостка никогда с ней не сравнится.
— Ну ты чего? — Наташа хихикнула и прильнула головой к моему плечу. — Живы ведь остались, значит все хорошо!
— Все хорошо, милая! — я уткнулся носом в ее ухо. — Только идти мне пора уже, вот что. В город надо вернуться до того, как рассветет. А значит я еще неизвестно когда тебя увижу.
— Известно когда, — Наташа снова хихикнула. — У меня задание в Пскове, я там целую неделю пробуду с завтрашнего дня. Можем прямо сейчас вместе пойти, раз такая оказия.
Комендатура с утра жужжала, как растревоженный улей. Всех растревожили две новости. Во-первых, вчера, оказывается, немцы взяли Царское Село. А во-вторых, сегодня после обеда на вокзал Пскова оттуда прибудет первый торжественный поезд. То есть, железнодорожные пути, которые компания Тодта с усердием кротов чинила последние недели, восстановлены. Плюс были еще какие-то фронтовые успехи, но в нашей части комендатуры в основном обсуждались эти две новости. Предвкушали фрицы праздник, который будет на вокзале. Там прямо на перроне, говорят, возвели сцену, артисты будут выступать. Всякие певички и танцоры. И даже на рыночной площади местным жителям пообещали от щедрот какое-то угощение выкатить.
Марта встретила меня ослепительной улыбкой и игриво погладила себя по груди. Пара пуговок на гимнастерке была расстегнута, в ложбинке между ее массивных грудей покоилась подвеска с изумрудом, мой подарок. Я прикрыл глаза ладонью, типа ослеплен ее красотой. На самом деле мысленно считал до пяти, чтобы подготовиться к тому, что придется сейчас играть восторженно-влюбленного.
— Сногсшибательно выглядишь! — сказал я, подошел и чмокнул ее в щеку. Скользнул губами по коже, легонько куснул за ухо.
— Я приготовила сегодня кое-что особенное, — прошептала она. — После праздника мы идем ко мне!
— Обязательно, — я с трудом растянул губы в улыбке. В голове лихорадочно закрутились мысли. Праздник. Большой праздник на вокзале. Все шишки будут там, не считая всех других-прочих. Идеальное место и время, чтобы устроить Рашеру и его жене разоблачение. Только вот как это сделать…
— Милый, мне надо успеть переодеться к празднику, так что сейчас нам нужно ударно поработать, — промурлыкала Марта, поглаживая мои штаны спереди. — Я положила тебе на стол документы, все должно быть сделано до обеда. Ты ведь справишься, мой волк?
— Обязательно! — снова повторил я, и с облегчением бросился к своему столу. Надеюсь, я не слишком стремительно от нее отпрянул. Но каждый раз
