есть мы, подумали. Печи мы делаем. Большие. А если маленькую? С вот такими Знаками, чтобы не сильно жарило.
— Масштабировать?
— Ага, — Черницын шмыгнул носом, — и это, в деревне поставить. Чтобы деревья зазря не рубить, ну и того, поленницы всё лето не готовить. Так и зажигалок больше сделаем, да и нашим, ну, родне, помощь будет. Вот.
На пару мгновений я задумался над предложением. Черницын истолковал моё молчание как отказ и затараторил:
— Константин Платонович, мы отработаем! Будем вечерами делать, без отрыва от работы. Если надо, то даже денег внесём…
— Не тарахти, Ваня. Идею ты подал отличную.
Черницын аж засветился от похвалы.
— Но у меня будет встречное предложение. Дома в деревнях я видел, печки там никуда не годятся.
— Ну… Можно их подправить…
— Дослушай, торопыга. Возле Добрятина есть выход хорошей красной глины. Я договорюсь с Петром Петровичем, чтобы вы поставили там завод по обжигу кирпича и черепицы.
— И из него, этого кирпича, печи, да⁈
— Нет. Из него новые дома. Вы разработаете проект типового домика с печью и магическим освещением, чтобы лучины не надо было жечь. И вот их вы и будете строить, скажем, два дня в неделю.
Я давно уже думал над чем-то подобным, да и завод Добрятникову тоже хотел предложить. А тут такой удобный повод случился. На энтузиазме, чтобы помочь родителям и родичам, мои «деланные инженеры» что угодно сделают. Мне же с этого сплошная польза — переселить крестьян в нормальное жильё и повысить им уровень жизни давно пора. Тем более они всё меньше занимаются сельским хозяйством и всё больше заняты на производстве зажигалок и другой мелочёвки.
* * *
Февраль вообще выдался богатым на события. Вначале Камбов привёз толпу новых опричников и принялся их гонять чуть ли не ежедневно, отрабатывая в поле боевые приёмы.
Следом пришло письмо от Софьи, где княжна сообщала последние новости. Николенька полностью поправился и взялся за наведение порядка в семейных делах. В письмо был вложен вексель на восемнадцать тысяч рублей — деньги за лошадей, что задолжал мне их отец. Софья многострочно благодарила и уверяла, что если мне что-то понадобится, от золота до опричников, Николенька готов их предоставить в течение часа.
На Трифонов день в Злобино приехал Шешковский. Что-то у него срослось в верхах, и он в спешке забрал у меня телеграфные аппараты и всех телеграфистов. Не скажу, что те овладели телеграфной азбукой в совершенстве, скорости им всё же не хватало. Но я рассудил, что лучше пусть доучиваются на месте, чем упускать момент и оттягивать открытие первой линии. Её Шешковский планировал сделать по маршруту Москва — Тверь — Бологое — Великий Новгород — Петербург. Аппаратов нашлось в достатке, а вот людей было впритык. Надеюсь, первое время телеграмм будет не слишком много, и они справятся. А там и новый набор телеграфистов выучится.
— Деньги привезу позже, Константин Платонович. Вот ей-богу, максимум через месяц. О людях ваших позабочусь, не беспокойтесь. Будут накормлены, напоены и в тепле, — пообещал Шешковский.
О причинах такой горячки он не стал распространяться. Сказал только, что получил разрешение от начальства и надо успеть, пока не передумали. Я пожелал ему удачи и вернулся к работе над «эфирной дорогой».
Двадцать восьмого февраля к нам приехал Добрятников и принёс забавную новость. Левины наняли управляющего в поместье, а сами уехали в Москву. По слухам, Левин перестал пить, нашёл через знакомых прокурорскую должность и пошёл на службу. Пётр Петрович нанёс им визит перед отъездом и со смехом рассказывал, что жена помещика будто лет на десять помолодела и не отходила от мужа. Да уж, правду говорят, что от любви до ненависти один шаг, а обратно и того короче. И главное, как вовремя случился мой визит — без него всё закончилось бы намного печальнее.
* * *
Кулибин привёз в Злобино двух своих помощников: молодых орков Шерстневского и Пятерикова. Оба оказались толковыми и рукастыми, так что работа у нас пошла вдвое быстрее.
После маленькой модели мы перешли к натурным экспериментам. Мы с Таней наложили Печати на пять десятков плоских камней и выложили короткую «эфирную дорогу» от усадьбы до мастерских. А Кулибин с помощниками и Прохором соорудил небольшой эфировоз и пассажирский вагончик на шесть мест.
Правда, с движителем для эфировоза мне пришлось повозиться. Сквозь машину шла широкая труба, спереди прикрытая мелкой сеткой. А внутри я создал сложную вязь Знаков и Печатей, работающую как вентилятор. Не скажу, что схема получилась самой эффективной, зато действовала достаточно просто и её не составило труда запитать от эфирного накопителя.
В конце марта состоялся запуск первой настоящей «эфирной дороги». Узкоколейки, если так можно выразиться, но от этого событие не становилось менее значимым. Первыми пассажирами стали Марья Алексевна, Ксюшка, Таня, я, Агнес и Киж. Мертвец, к моему удивлению, первым полез в вагончик, будто боялся, что его не возьмут. А вот Марья Алексевна на техническую новинку смотрела с подозрением, но всё же заняла место. Ну а Ксюшка, Таня и Агнес давно знали, что мы строим, и ждали этого события с нетерпением.
— Все готовы? — Кулибин-машинист выглянул из «эфировоза», проверил, что пассажиры расселись по местам, и объявил: — Поезд отправляется! Следующая остановка — мастерские.
— Ой, мамочки! — охнула Марья Алексевна, когда состав дёрнулся и полетел над землёй, набирая ход.
Поездка туда и обратно заняла не больше десяти минут. И это притом, что я запретил Кулибину разгоняться. На тестовых запусках изобретатель так и норовил устроить гонки и выжимал педаль в пол.
— Прошу вас, — я подал княгине руку и помог спуститься из вагона на импровизированный перрон.
— Знаешь, Костя, я до последнего не верила, что у тебя получится, — она притянула меня и поцеловала в лоб. — Прости, ты у нас настоящий гений. Если сможешь построить свою эфирную дорогу между городами, тебе при жизни памятник поставят.
На памятник я особо не рассчитывал. Мне он не нужен, а вот деньги за проезд пусть несут в кассу. От них мне будет приятнее, чем от бронзового изваяния.
— Константин Платонович, — с задумчивым видом подошёл Киж, — а что если на ваш поезд поставить пушку? Представляете, подлетает он к вражеской армии и ну палить во всех!
— И пушки будут, — я улыбнулся, — и броня на вагонах. Всё будет, Дмитрий Иванович. Дай только время.
