Помимо вышеперечисленных противников к нам бежали два инспектора купцовых тюков и еще двое из той четверки, которая прежде пыталась завалить последнего стойкого охранника. Охранник, кстати, был еще жив и, воодушевленный неожиданной подмогой, бился с удвоенной силой.
Что касается Тибо, то он к этому времени уже слез с лошади и, держа топор двумя руками, осторожно высматривал, кого бы этим топором тюкнуть в спину.
За Ги, который сражался с двумя противниками и к которому бежали еще две пары, я не слишком беспокоился, если бы не одно «но». «Но» имело вид последнего лучника, который держался вблизи баронова сапога и, положив стрелу на тетиву, хладнокровно прицеливался в моего друга. Заорав что-то неопределенное (зато очень громко), я заставил Принца перемахнуть разделявшую нас с лучником телегу. Вопль принес свои плоды — лучник переключился с тамплиера на меня, однако в спешке промазал, а еще через полторы секунды был убит. Затем едва не был убит я сам, поелику любезный барон Бенедикт прекратил бездействие и обрушил на меня здоровенную секиру. Уклониться я не успевал, пришлось поставить под удар щит. О, мой бедный щит! От намалеванного мною грифона почти ничего не осталось еще на турнире, когда рыцари и бароны (а также один английский король) лупили по бедной птице почем зря. Но от богатырского баронова удара треснула и сама деревянная основа, и только железные скобы, скреплявшие его края, не дали щиту развалиться прямо у меня в руках.
Мы обменялись с бароном двумя-тремя ударами, когда подбежали те самые четверо пехотинцев. Я не мог отвлечься ни на секунду — барон был силен, как бык, и размахивал секирой, как перышком. Пространства для маневра почти не было — вокруг нас теснились купцовы лошади и стояли в беспорядке купцовы же телеги, а в каком состоянии находился мой щит, я уже говорил. Бессильно наблюдая, как подбегают эти четверо, и безуспешно пытаясь в темпе завалить барона (а барон дрался умело), я уже успел попрощаться с жизнью, или, как минимум, с Принцем — поскольку эти ублюдки в первую очередь, скорее всего, станут рубить ему ноги.
Вот один из них замахнулся алебардой… Я не мог ничего сделать — я с трудом в это время отражал атаку барона… Но рядом уже был Ги де Эльбен, и человек с алебардой заорал, когда алебарда упала на землю — вместе с его собственной рукой. Оставшиеся трое быстро поняли, что трое против одного — это не преимущество, когда этот один — тамплиер. Полагаю, Ги справился бы с этими тремя и сам, но тут произошел исторический случай — Тибо влез в драку и угробил одного пехотинца своим топориком.
А я все продолжал возиться с бароном. Это была патовая ситуация: принимать на щит его удары я не мог, мой меч также был слишком легким, чтобы выдержать прямое столкновение с его секирой. Приходилось держаться на расстоянии и выжидать удобного момента для атаки.
Выручил меня (в который уже раз) Принц. Когда я заставил обрушиться его на бароновскую лошадь, эта самая лошадь столкновение с Принцем начисто проиграла. Куда ей до обученного рыцарского коня! Да и грузный барон наездником оказался не слишком хорошим. В общем, лошадка шарахнулась от Принцевых копыт, споткнулась о телегу и упала.
Только вот наездника на ней уже не было.
Любезный барон Бенедикт вывалился из седла раньше и теперь, рыча как взбешенный медведь, поднимался с земли, перевешивая тяжеленный доспех, тянувший его обратно. Я не успел вовремя до него добраться — из-за глупой лошаденки, которая оказалась между нами. Однако встать на ноги барону так и не дали. Ги де Эльбен огрел его мечом по голове. Раздался глухой звон, и барон Бенедикт, оглушенный, свалился окончательно.
Бой между тем еще не был закончен. Ги пришпорил лошадь и устремился на помощь Анри, я — к охраннику, по-прежнему сражавшемуся со своими противниками. Одного он сумел ранить, но было видно, что этот бой ему не выиграть — слишком он устал.
Наседавшие на него люди Бенедикта де Бале оказались настоящими олухами. Они почуяли неладное, когда Принц был уже в двух шагах. Прожили они секунд пять. Или меньше.
— Спасибо, — прохрипел охранник и тяжело опустился на землю. Он был ранен.
— Помоги ему, — велел я Тибо.
Ги снял шлем и вытирал потное лицо. Рено и Анри связывали раненых. Раненых, впрочем, было немного.
— Кажется, никто не удрал, — буркнул Ги, когда я подъехал поближе.
— Ага.
Осторожное движение сбоку привлекло мое внимание. Мы с Ги обернулись — одновременно. Но это был всего лишь один из купцов. Длиннющая черная борода. И шапочка на голове.
— Благородные господа, — начал он, поспешно склоняясь в поклоне, — я не знаю, как и благодарить вас за то, что вы спасли нас от жадных рук этого бандита…
— Что? — процедил Ги и направил коня прямо на старика. — Что ты сказал? Ты что думаешь: я, рыцарь Ордена Храма, обнажил оружие против христианин, защищая собаку-иудея?.. Ты в своем уме, иуда чертов?..
На лице купца отразились удивление и страх.
— Ги! — укоризненно произнес я.
— Да мы сейчас сами возьмем с вас все то, что Бенедикт не добрал!..
— Сьер Ги де Эльбен, черт тебя раздери!
Тамплиер наконец посмотрел в мою сторону. Я покачал головой.
Ги пожал плечами и отъехал в сторону. Какие-то евреи — слишком мелкий повод, чтобы из-за них ссориться, — было написано на его лице.
Я обратился к купцу:
— Мой друг несколько возбужден после стычки. К тому же расстроен — убили лошадь его оруженосца.
Купец закивал головой.
— Конечно, конечно… Господин тамплиер — очень достойный господин… Мы с радостью отдадим его оруженосцу — тоже очень достойному… — Купец сделал паузу, наблюдая, как «достойный» Рено перерезает горло одному из солдат барона, перевязывать раны которого в противном случае было бы слишком хлопотно. — …очень достойному молодому человеку… С радостью отдадим ему любую из наших лошадей. Выбирайте сами. — Он сделал приглашающий жест рукой.
Я посмотрел на их лошадей. Потом отрицательно мотнул головой:
— Нам и так — по праву победителей — принадлежит все имущество барона де Бале. Полагаю, лошадь барона подойдет Рено куда лучше, чем ваши. Она не слишком хорошо обучена, но ваши-то тягловые лошади совершенно не подходят для того, чтобы ездить на них верхом.
Купец снова закивал, признавая очевидный факт. Когда он кивал, борода у него забавно подергивалась вверх-вниз.
— Тогда, может быть, вы не откажетесь принять от нас некоторую сумму — совершенно незначительную, в меру наших скромных возможностей, а они у нас, видит Бог, совсем невелики… Но поскольку это единственный способ, которым мы можем выразить нашу бесконечную к вам признательность, добрые господа… — И он уже повернулся, чтобы отдать своим сотоварищам распоряжение извлечь из заначек эту самую вышеупомянутую незначительную сумму.
