Вдоль забора стоял рядок из четверых новых волонтёров. Наглядное проявление роста моего авторитета в войске. Мимо новиков мрачно ходил Афоня. Поглядывал, хмыкал. Потом сильно ткнул одного пальцем в живот.
— Брюхо подбери.
— У-уй! Ты б… эта… сказал бы сперва.
— Сам должóн соображать. Или ты думаешь, что Немой Убивец будет тебе сперва Псалтырь читать? Убьет нахрен. Молчки. И суп сварит. Вот. Так и стой.
Пугать вышестоящим начальством — широко распространённый педагогический приём. Но в варианте каннибализма… А, ладно. Может, поможет парню в живых остаться. Потому что война продолжается.
* * *
В середине утра общая суета вдруг резко усилилась. Народ забегал живее, крики стали громче, полонян, которые как-то рассосались по городу, стали собирать и загонять по крепким амбарам. Лодки разгрузили вплоть до вёсел, с берега втянули в овраги под стены.
Жалко лодеек, пожгут-поломают. Я ж прогрессор или где?! Соорудили раму подъёмника, вытянули две свои лодейки на стену, потом спустили внутрь городка.
Как меня потом мужики в войске материли…! Вятшие углядели, лодейки-то боярские, боярам-то жалко! Велели воям свои подъёмники мастырить. А не учли, что у меня ворот — от «мостика самобеглого», всё смазано. Ещё и противовесы поставлены — «рязаночки» сами на стену влетели!
Мостик — разобрали. Саму «монстр-телегу» пришлось разломать — не лезет никуда.
Среди всей этой суеты углядели: через реку, от Камских плавней во весь дух выгребают лодочки. Тут от нашего берега им навстречу вылетает такая… восьмёрка распашная. С рулевым. И — с носовым. Резвенько так гонит через Волгу. Лица назад, ко мне обращены. Вижу — половцы. Вот они пол-реки проскочили, первую лодочку пропустили — наши дозорные угрёбывают. Развернулись бортом к преследователям и встали. Вёсла — на борт, тулы с луками — из-под ног. Не вставая в рост — привычны сидя, с седла стрелы метать. И — разом.
Специально для знатоков: здесь нет кучи команд, просто слов, которые пришли в язык после появления пороха. Команду «пли!» — здесь никто не поймёт. «Огонь», «залпом»… — Чего-чего?! Кричат: «пускай!», «бей!», «разом!». Здесь что-нибудь может «разорваться», «оборваться», но не «взорваться». «Взрыв», не существительное, а причастие(?). Типа: «взрыв копытами землю…». Можно сказать: «снаряд разорвался». Артиллерийских снарядов здесь нет, но бывает корабельный, например. А вот «снаряд взорвался» — сказать невозможно. «Разрыв» — это не процесс типа «бум», а место, где вещь перестала быть целой. Соответственно, это слово никогда не кричат. «Поливать огонь» — можно. «Поливать огнём» — безграмотность.
Вот кипчаки из десяти луков разом… Шагов с полста. Булгаре как раз в лодках свои луки потянули. Только лесные луки на такой дистанции работают навесом. А степняки — настильно, в упор. У булгар две лодки сразу… оверкиль. Две других разворачивать начали. Их кипчаки в спину… Выловили там кого-то из реки… кого-то в воде саблями потыкали, кого-то дострелили. И потихоньку назад.
Рядом со мной на стене Любим стоит. Глаза… аж огнём горят.
— Нравится?
— А? Ага. Очень. Иван Акимыч, научи! Я тоже так хочу!
— Будешь, Любим, будешь. Научишься.
Охо-хо-хо… И меня научишь. Потому что лодейный бой… я не знаю. Факеншит! И это дело делать, в этом мире крайне надобное — тоже не умею. А на Стрелке сидючи, без этого — никак.
Наши соглядатые и захваченные языки подтвердили: армия эмира пришла к устью Камы.
Слухи ходили один другого страшнее. По теории — эмират может выставить до ста тысяч ополченцев. Но это — тотальная мобилизация. Делать это во время посевной… да и не пойдут они. Эмир может собрать десятки тысяч бойцов из вассальных, союзных, дружественных лесных и степных племён. Но не после Бряхимовского разгрома. Даже ближайшие подданные — суваши — не торопятся. И, безусловно, не торопятся подставлять головы — свои. Русское войско — маленькое, внутрь страны — не полезет. Что за Биляром, что под Суваром слова — «рать гяуров», только чтобы поговорить. А налоги с Ага-Базара… местным владетелям неинтересны.
Эмир собрал к устью Камы армию тысяч в пять-шесть. Побольше нашей, но не намного. Вот если бы сюда подошла их конница с юга, да подвалили пешие суваши с запада… А сейчас… Высаживаться на наш берег — верный разгром. Можно, конечно, сдуру и «аллах акбар» покричать. Но…
Со стены цитадели хорошо видно, как из камышей за Волгой выгребла здоровенная, богато украшенная барка. Пошла неторопливо, подталкиваемая длинными тонкими вёслами, в нашу сторону.
— Посла везут. Балду болтать, нас смотреть.
Я оглянулся на мрачного боярина из муромских, стоявшего рядом со мной на стене.
— А может… стрелами его? Ну… чтобы балдой не болтал?
— Разок из-под топора выскочил, думаешь — теперь тебе всё можно? Китай за самовольство так взыщет… Хотя, тебе может… Пойду-ка я. От греха подальше.
Мне тоже пришлось быстро убраться со стены. В городке шла уборка, особенно — в цитадели. Боголюбский решил принять посла эмира прямо «в логове поверженного врага».
С точки зрения секретности… в её примитивном понимании… Андрей отлично разделяет — что секретить, а чем давить. Давить на психику.
Городок переполнен людьми. Вместо обычных полутора тысяч жителей — четыре тысячи только нашего войска, тысячи три — полона, городских да посадских. Туда-сюда носятся полоняне с лопатами, мост уже восстановлен, перед рвом строят тот самый «фоссербей», аккуратно ломают посад — явно разбирая на что-то полезное. На выпасе гоняют, «съезживают» захваченных лошадей. Небольшой конный отряд гонит отару овец — в соседнем селении отбили, запасы делают.
Не разгул, не бардак, не пьяное безобразие, а интенсивная подготовка по боевому плану. Крепость — цела. Только крышу на стене, да башни, да ворота малость попортили. Нынче — там топоры стучат весело, исправляют.
— А… А как же так? Измена была?
— Нет. Богородица помогла.
Так посол и доложит. А дальше пусть эмир голову сломает: врут гяуры, конечно. Но какая-то чертовщина, вроде, была…
Войско пребывает в состоянии самого Боголюбского — готовится к новым битвам. К активной обороне. А вот насколько она будет активная? Конницу, если подойдёт, встретят своей. Куда меньше числом, но весьма качественной бойцами — гридни княжеские, кыпчаки Боголюбского, кое-кто из бояр — в сёдла сели. И это, преимущественно — тяжёлая, бронная конница. На которую с обычными пиками-тыкалками… не враз.
А ещё — канавы копают.
Магомету, чтобы побить арабскую конницу под Мединой, оказалось достаточно выкопать канаву. Просто до этого никто из арабов не умел этого делать.
