Могли ли диссиденты «разбудить» общество, или зачем теленок бодался с дубом?
На добро отвечай добром, а на зло — справедливостью.
Конфуций
Главная ценность и основной ресурс развития в современном мире — это не нефть или наукоемкие технологии, а человеческое достоинство, предоставление свободы выбора и самовыражения. Неизбывное тяготение к свободе в эпоху партийно-номенклатурного всевластия олицетворяли собой диссиденты. В 1950—1970-е гг. немалая часть городской интеллигенции, где бы они ни находились — в редакциях журналов, в НИИ и вузах, в театральных коллективах, среди кинематографистов, писателей, музыкантов, — боролась с власть предержащими за свободу и человеческое достоинство. Власть пыталась эту свободу всячески ограничить, интеллигенция стремилась рамки дозволенного расширить.
Диссиденты (от лат. dissidens — несогласный) — лица, несогласные с официальными общественно-политическими доктринами, принципами политического устройства, внутренней политикой и идеологией режима. Диссидентство как общественное явление представляло собой спектр общественных организаций и движений, литературных направлений, художественных школ, наконец, просто индивидуальных поступков.
Диссидентство начало обращать на себя внимание после XX съезда партии, в условиях «поверхностной» либерализации режима, когда инакомыслие получило некоторые возможности для проявления. Оппозиционные настроения были во многом стимулированы докладом Н. Хрущева «О культе личности Сталина», письмом ЦК КПСС к партийным организациям «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов» (от 19 декабря 1956 г.) и аналогичными «закрытыми письмами», которые, в целях осуждения, оперировали многочисленными примерами проявлений недовольства и неприятия существующего строя.
Сегодня о диссидентах нередко говорят с насмешкой, а то и осуждением: какую пользу они принесли, эти горе-политики? Зачем им надо было разваливать «великую страну»? Стало ли хоть кому-то лучше жить в результате их деятельности?
Конечно, среди диссидентов было немало идеалистов. Для многих главной ценностью являлась свобода слова. Об этом дает представление высказывание Ю. Карякина, одного из известных перестроечных публицистов: «Мы думали семь-восемь лет назад: вот опубликуют «Один день Ивана Денисовича» и «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, «Окаянные дни» Бунина, «Несвоевременные мысли» Горького, и мы будем в раю. Но вот все это опубликовали, и еще многое другое. А мы — в аду». Эти слова ярко отражают настроения значительной части образованных и думающих людей в годы перестройки. И чем же все это закончилось?!
Всякое общество изобретает соответствующие ему формы проявления и суммирования недовольства. Советское общество открыло для себя такую специфическую форму, как диссидентское движение. Диссиденты не ставили вопрос о свержении существующего строя, поскольку не принимали насилие, а также понимали, что внутренними силами осуществить это невозможно.
Их делом было слово. Они выражали протест против общей ситуации в обществе. Диссидентство стало устойчивым и значительным феноменом советской действительности. Известное единство ему как общественному явлению придавало активное неприятие сложившихся в стране порядков, стремление к свободе и правам человека. По определению правозащитника С.Ковалева, «общим было лишь омерзение, внушаемое так называемой «советской действительностью», осознание (или ощущение) собственной нравственной несовместимости с нею, невозможность прожить жизнь, постоянно покоряясь этой тупой и недоброй силе»[214].
Диссиденты, похоже, чисто опытным путем нашли для себя наиболее приемлемое идеологическое оформление — быть больной совестью советского общества. В этом и заключалась их альтернатива. Говоря об акции в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию 25 августа 1968 г., современные историки пишут, что «горстка людей выбрала и реализовала альтернативу — стать свободными гражданами в несвободной стране. Горстка граждан показала всем остальным, как это делается, и навсегда впечатала этот опыт в память нации»[215].
Формирование интеллектуально-нравственной оппозиции
В 1957–1958 гг. социальные иллюзии, порожденные разоблачениями «культа личности» на XX съезде и мифом о наступившей либерализации, с одной стороны, трудности адаптации к новой политической интерпретации недавнего прошлого — с другой, наложились на оценку обществом противоположных по своей политической направленности событий. С одной стороны, происходила откровенная демонстрация мускулов — подавление советскими войсками народного восстания в Венгрии. С другой — удаление в 1957 г. из политического руководства ортодоксальных сталинистов — Молотова, Кагановича, Маленкова.
Со второй половины 1950-х гг. в разных городах возникали диссидентские подпольные организации, численностью в пределах десятка человек. В Москве — «Русская национальная партия», или «Народно-демократическая партия России» (1955–1958 гг., организатор В. Поленов), «Российская национально-социалистическая партия» (1956–1958 гг., А. Добровольский). В Ленинграде — кружок под руководством студента В. Трофимова (1956–1957 гг.) и другие. Деятельность этих организаций была пресечена КГБ.
В конце 1956 — начале 1957 г. на историческом факультете МГУ сложилась группа марксистского толка под руководством Л. Краснопевцева. Ее участники пытались создать новую концепцию истории КПСС и новую идеологию. Весной 1957 г. они установили связь с польскими оппозиционерами. Писали исторические заметки об СССР как помехе прогресса. Выступали против «сталинского социализма», за создание рабочего самоуправления. В июле 1957 г. распространили листовки с требованиями суда над сообщниками Сталина, усиления роли Советов, права рабочих на забастовки, отмены 58-й статьи Уголовного кодекса.
В 1956–1957 гг. в Ленинграде действовал кружок из числа сотрудников библиотечного института Р. Пименова, Б. Вайля и др. Его участники устанавливали связи с единомышленниками в Ленинграде, Москве, Курске, пытались координировать их деятельность. Они написали и распространяли «Послесловие» к докладу Хрущева на XX съезде партии. В сентябре 1957 г. пять участников кружка были осуждены за то, что «создали из студентов библиотечного института нелегальную группу для организованной борьбы с существующим строем», а фактически — за распространение листовки против безальтернативных выборов.
