но надежда немного согревала мне душу: что в очень сложной ситуации руководство все же придет нам на помощь. Ну, серьезно, не поставили же они всю операцию на «самотек»? Пусть, хоть не меня — я-то уже свое пожил, но хоть командира из этой проклятой дыры живым вытащат…
— А что касаемо твоих браслетов, — оторвал меня от тяжких размышлений оснаб, — так на территории Абакана применение Силы никто и не запрещает. Нас с ротмистром тоже сейчас завезут к местному Артефактору, который Блокираторы снимет…
— Как так? — Вот удивил меня командир, так удивил! — То есть, я спокойно могу хренануть всей свой Силушкой, и мне за это ничего не будет?
— Хренануть-то ты, конечно, можешь, — согласно закивал командир. — Только за вред, причиненный в результате выплеска Силы, придется заплатить сполна! Да еще и в трехкратном размере от причиненного ущерба… А если зашибешь ненароком какого-нибудь бедолагу — придется возмещать Хозяину «упущенную выгоду» — трехкратно увеличенный резерв убиенного…
— Дай угадаю, — перебил я его. — А платить придется собственной Праной?
— Угадал! Силой тоже можно, — добавил он. — Согласно установленного коэффициента. Так что, пожалуйста — пользуйся на здоровье. Но и о наказании не забывай! Те, кто позабыл это простое правило, уже давно накормили потусторонних Духов и обычных червей.
— Сука! — Я не нашел другого способа излить свои не на шутку разгулявшиеся эмоции.
— А кому сейчас легко, старичок? — Оснаб озвучил философскую истину, актуальную во всех временах, странах, и даже иных мирах. И как иначе? Люди, по сути своей, везде одинаковы, кто бы что не говорил! И чтобы это узнать, кое-кому, даже сдохнуть пришлось, а затем возродиться в другой реальности.
— И не говори…
Автобус неожиданно резко тормознул и, не взирая на, в общем-то, невеликую скорость, мы все едва не послетали со деревянных лавочек-сидений.
— Э-э, рулевой обоза! А полегче нельзя? — Возмущенно прокричал я в сторону водителя. — Не дрова везешь!
— Так это не я… — Обернувшись к нам, произнес раздосадованный водила автобуса. — Там, вона чё… из земли повылазило…
Заинтересовавшись, мы всем миром сместились поближе к водителю, к самому лобовому стеклу. Дорога, по которой нам предстояло ехать, действительно представляла собой странную и, можно даже сказать, фантастическую картину: асфальтовое полотно вспучивалось прямо на наших глазах, а из получившихся проломов к небу устремлялись пока еще тонкие, но стремительно матереющие зеленые ростки каких-то деревьев.
— И чего это за растительная аномалия? А, командир? — Толкнул я оснаба локтем в бок. — Похоже, что не только я, но и сама природа чердаком двинулась. Вона, какие фортели выкидывает…
— Никакая это, нахрен, не природная аномалия! — Неожиданно нервно отреагировал на сей чудный факт Петр Петрович. — Мужик, срочно разворачивайся! — Едва не брызжа слюной, заорал оснаб на водителя. — Если жить хочешь — разворачивай свою колымагу! Быстро! Быстро!
Водитель, похоже, жить очень хотел. Поэтому и тупить не стал, а резко переключив передачу, дал задний ход — разворачивать свой тарантас на узкой улочке он просто не решился. Утопив педаль акселератора до отказа, да так, что автобус взвизгнув шинами, едва не взлетел, водитель погнал его задницей вперед с чудовищной для этого «деревянного» [1] монстра скоростью.
[1] Кузов автобуса ЗИС-8 был выполнен из деревянного каркаса, изготовленного из разных пород дерева, и обшит металлическими листами.
Старенький двигатель ревел от напряжения, похоже, что за длительную эксплуатацию его ни разу так не насиловали. Водила молча и сосредоточено рулил, обернувшись назад, и не задав ни единого вопроса. Он понимал, главное сейчас уйти от опасности и элементарно выжить! Уж чего-чего, а всяких-разных замесов в Абакане он за свою жизнь в волю насмотрелся. А поспрошать «за левый кипиш [2]» и потом можно будет, а то и жалобу на Высочайшее имя Великого Черного Жреца накатать.
[2] Кипеж, кипеш, кипиш, хипеж — на уголовном жаргоне означает панику, волнение, беспокойство.
Пока водила несся задом наперед, мы всей своей веселой компанией не могли оторваться от странной растительности, проломившей асфальт. Едва только наш автобус резко стартанул назад, растущие на глазах тонкие, но матереющие на глазах ростки мгновенно сменили тактику — выстрелив целой кучей зеленых побегов в нашу сторону.
— Охренеть, Петрович! — Я даже ахнул от подобной неадекватной реакции растений на наш побег. — Че это за напасть?
— Не подох еще значит, говнюк! — вместо объяснений процедил сквозь сжатые зубы командир, не отрывая взгляда от преследующей нас «зелени», что извиваясь быстро ползла в след удаляющемуся автобусу.
— Так у тебя тут «поклонники» остались, командир? — Догадался я о причинах нашего поспешного бегства от растущей, как на дрожжах, «асфальтовой рощи». — Похоже, что этот Ботаник-Силовик на тебя вот такущий зуб наточил! — И я, как рыбак, хвастающийся солидным уловом, показал руками какой именно величины этот самый «зуб».
— Силовик-Дендролог, — с серьезной миной на лице поправил меня оснаб.
— Маг-Друид? — удивленно переспросил Вревский.
— Да, в Америках, да в Неметчинах именно так их и обзывают, — кивнул командир. — А у нас — Сенька-Дуб! Он, падла, еще и Внеранговый… Лет тридцать, почитай, за стеною Абакана провел, а так и не помер, собака!
— Погоди-ка, Александр Дмитриевич… — У Вревского даже челюсть отвисла от удивления. — Дендролог — не слишком частый Дар… Не хочешь ли ты сказать, что это — тот самый подлый человечишка из Замоскворечья — Сенька-Дуб? Безумный маньяк и убийца… Его еще при последнем Императоре к пожизненному заключению в Абакане приговорили… Черт, как же его? — Ротмистр на секунду задумался. — Дело очень громкое было… Все газеты писали… Сухой? Сухарский? — Принялся перебирать он фамилии. — Нет! Может… Сухов?
— Сухарькин, — глухо произнес оснаб. — Аверьяшка. — Его именем потом мамки еще лет десять непослушных детей пугали…
— Точно! — воскликнул Вревский. — Аверьян Сухарькин! Кличка в криминальном мире — Сенька-Дуб!
— И чем же он так знаменит, этот ваш Сенька-Дуб? — поинтересовался я, не спуская глаз с несущихся за нами «лиан».
— Главарь банды. Больше десяти лет промышлял грабежами в Подмосковье, — словно зачитывая обвинительный приговор, произнес командир. — Работал только по богатым поместьям. Осененным аристократам от него реально доставалось. Головорезы Сеньки-Дуба убивали всех, никого не оставляя в живых. Перед этим глумились, пытали, насиловали. Трупы Сенька-Дуб «скармливал» своим
