Теперь, господа, вопрос последний, и самый важный. Мне как можно быстрее необходимо попасть в Санкт-Петербург… Виктор Сергеевич, это опять к вам.
– Я посоветовался с полковником Бережным, – сказал адмирал Ларионов. – Он категорически не советует вам ехать поездом. Англичане и их агенты сделают все, чтобы император Михаил Второй так никогда и не попал в свою столицу. По железной дороге он рекомендует послать отвлекающую группу, а вас мы планируем переправить подо льдами Арктики на атомной подводной лодке «Северодвинск». Это быстро, безопасно, и к тому же этот подводный боевой корабль может сразу же сломать англичанам все стратегические расчеты на Атлантическом ТВД. У меня все.
– Очень хорошо, – кивнул император Михаил, – а теперь, отец Иоанн, давайте помолимся за моего погибшего брата и его верных слуг, убитых злодеями…
14 (1) марта 1904 года, 19:00. Санкт-Петербург, Зимний дворецПолковник Антонова Нина Викторовна
Как это часто бывает в подобных случаях, события понеслись вскачь, словно взбесившийся мустанг. Я нахожусь сейчас в Зимнем дворце, в кабинете покойного императора Николая Александровича. Прибыв сюда из Аничкова дворца со вдовствующей императрицей Марией Федоровной, я вместе с ней собрала все бумаги со стола царя и убрала их в секретер. А затем, в присутствии приехавшего из Новой Голландии начальника Дворцовой полиции генерала Ширинкина, я опечатала и секретер, и ящики стола.
Потом мы развернули в кабинете императора и его библиотеке что-то вроде временного штаба по подавлению мятежа. К тому времени Вячеслав Константинович фон Плеве, прибывший вместе с генералом Ширинкиным, развил бурную деятельность. Он поднял по тревоге всех жандармов и полицейские участки, приказал начать непрерывное патрулирование всех основных магистралей столицы Российской империи и вокзалов.
Прибывшие вскоре на Дворцовую моряки из Гвардейского флотского экипажа, павловцы и кавалергарды заняли позиции вдоль ограды Зимнего дворца и наглухо блокировали все входы и выходы из дворца великого князя Владимира Александровича и казармы Преображенского полка на Миллионной. Эксцессов при этом практически не было. Лишь во время блокирования преображенцев несколько гвардейских офицеров попытались было прорваться через флотское оцепление, угрожая морякам всеми карами небесными. Но имеющие четкое указание поступать решительно и жестко, матросы разоружили размахивающих револьверами преображенцев и сдали буянов прибывшим по вызову жандармам, которые тут же отправили их на Гороховую. Пусть там пока охолонут, а уж потом следственная комиссия, которая, кстати, уже начала свою работу, определит, что стало причиной такого неадекватного поведения офицеров – обычная гвардейская фанаберия или что похуже…
А Мария Федоровна тем временем вызвала духовника ее покойного мужа и сына отца Иоанна Янышева, который начал в соборе Спаса Нерукотворного Образа, в Зимнем дворце, приводить к присяге новому императору Михаилу II придворных и командиров гвардейских полков.
Сенаторы, министры и командиры частей, расквартированных в Санкт-Петербурге, приходили во дворец в полном смятении. Еще бы – через двадцать три года император российский в очередной раз стал жертвой цареубийц. Сначала дед, а потом его внук. В этом чувствовалось какое-то мистическое совпадение.
Генерал Ширинкин обратил мое внимание на то, что не все представители дома Романовых поспешили в Зимний, чтобы присягнуть новому императору. Некоторые, до этого интриговавшие против Николая и Аликс, сказались больными и не приехали. Таких мы с Евгением Никифоровичем брали на заметку. Надо будет заняться ими, но попозже.
Сейчас к нам в штаб прибежал дежурный офицер-павловец и показал нам листовку, которую распространял один субъект в студенческой шинели среди солдат, стоявших в оцеплении. Вот ее текст:
«Товарищи солдаты и матросы!
Сегодня революционерами в центре Петербурга принародно казнен тиран и душегуб – царь Николай Кровавый. Он ответил за все совершенные им преступления против своего народа. И такая судьба ждет всех российских царей. Пора народу подняться и сбросить с себя цепи самодержавия.
Солдаты! Вспомните, что вы все вышли из народа, и что ваши братья и сестры, матери и отцы страдают под игом царя и помещиков. Поднимайтесь и присоединяйтесь к революционерам, и гоните в шею своих командиров.
Вместе с вами мы построим свободную республику, где каждый крестьянин получит землю и волю, а каждый рабочий – право на восьмичасовой рабочий день и на достойный заработок. Помните, что лишь в борьбе вы обретете право свое.
ЦК партии социалистов-революционеров».– Ну вот, получен привет от эсеров, – сказала я генералу Ширинкину, прочитав это послание. – Надо заняться поиском господина-товарища Евно Азефа. Чует мое сердце, все произошедшее сегодня на Большой Морской – это его рук дело. Есть у нас кое-какие намеки по поводу того, где он может находиться. Но тут важна осторожность, если этого зверя спугнуть, он заляжет на дно, и ищи его потом. Он-то наверняка должен знать как непосредственного заказчика, так и тех лиц, кто за ним стоял. Взрывчаточка при покушении использована нехарактерная для эсеров. В самом деле, откуда у этих самодельщиков тротил?
– Полностью согласен с вами, Нина Викторовна, – буркнул Евгений Никифорович. – Без этого мерзавца точно не обошлось… Эх, голубушка, промедлили мы, не отловили его вовремя, сплоховали, и вот теперь… – Ширинкин скрипнул зубами. – Не уйду в отставку до тех пор, пока сей прохвост и все его покровители не угодят на виселицу…
Я не удивилась активности эсеров. Но меня тревожило то, что не подавали признаков жизни люди из окружения великого князя Владимира Александровича. Правда, его отправка в Туркестан во многом спутала карты заговорщиков. Но его сын, будущий «царь Кирюха», а также сверхактивная супруга Михень находились в настоящее время в Питере. Возможно, что их напугало то, как мы быстро и решительно пресекли все попытки захватить Марию Федоровну и великого князя Сергея Александровича, а затем блокировали их собственное логово… Но не может же быть, что они так легко сдались…
И словно в подтверждение моих мыслей, еще один офицер, на этот раз кавалергард, принес нам обращение к гвардейцам, подписанное великим князем Кириллом Владимировичем, которое передал ему знакомый преображенец. Кирилл призывал всех, кому дорога судьба России, присягнуть его отцу, который, узнав о трагической гибели своего племянника, срочно выехал из Ташкента в Петербург.
