Пока я приходил в себя, он вынул из-под рясы тыквенную бутылочку, сунул в нее палец и густо начертал на лбу больного крест.
— Полегчало! — внезапно произнес тот громким шепотом.
— Бот что творит крест животворящий! — возопил поп, воздевая руки к низкому потолку. — Помолимся, братья и сестры!
Все присутствующие тут же повалились на колени И начали отвешивать красному углу земные поклоны. Я, пересилив привычную после экстрасенсорного сеанса слабость, незаметно вышел из светлицы и отправился в нашу коморку. Весть о чудесном исцелении хозяина уже распространилась по дому, и четверть часа назад апатичные холопы бурно демонстрировали свою фальшивую радость.
— Чего за шум? — спросил меня отец Алексий, как только я вошел в комнату.
— Чудо чудное, диво дивное, — саркастично ответил я, — боярин исцелился от животворного креста.
— Взаправду чудо? — заволновался наш парнишка, пребывающий в «культурном шоке» после всех новых впечатлений, ворвавшихся в его жизнь и ожидающий очередных необыкновенных событий. — Можно, я посмотрю?
— Пойди, посмотри, — разрешил я, без сил опускаясь на лавку.
Не успел Кнут выскочить из коморки, как к нам явился Фёдор. Был он почему-то не очень радостен.
— Батюшку поп исцелил, — сказал он, — вот всем-то счастье.
Мое участие в «исцелении», как мне показалось, им осталось незамеченным.
— Передай отцу, что он должен есть только овощи и пить молоко. Мяса и хмельных напитков ему даже в рот брать нельзя, как и кислой капусты. И пусть пьёт больше воды, иначе ему никакие кресты не помогут.
— Ага, — согласился Блудов, — передам. Строг у меня больно батюшка и на руку скор, — добавил он и, вспомнив о своем, сокровенном, почесал спину.
— Учит? — ехидно поинтересовался Алексий.
— Это как водится, — подтвердил сотник, — по Домострою.
«Домострой», непреложный свод правил поведения и организации русской жизни, был в эту эпоху негласным законом на все случаи жизни. Наставления, составленные и отредактированные священником Сильвестром, содержали свод единых законов, регламентирующих самые незначительные отношения между людьми и членами семьи. Кроме того, там были правила ведения хозяйства, рекомендации по диете и приготовлению пищи. Появился «Домострой» сравнительно недавно, лет пятьдесят назад, в первый этап правления царя Иоанна Грозного, и заедал жизнь не одному поколению домочадцев имущих слоёв общества.
— Когда ты сможешь представить меня царю? — перевел я разговор на интересующую тему.
Фёдор уныло махнул рукой:
— Теперь мы будем праздновать батюшкино выздоровление, так что никак не раньше чем через неделю-другую…
Как обычно бывает, главные дела у нас всегда откладываются на неопределенный срок, значительно важнее себе устроить праздник.
— Понятно, а ты можешь распорядиться, чтобы нас накормили?
— А вы что, к столу не выйдете? У нас это не по обычаю, — удивился Федор. — За блудовским столом всем места хватит! У меня дед!..
— Знаем про деда! — перебил его отец Алексий. — Когда за стол идти?
— Когда позовут, — неопределенно ответил сотник и ушел переживать воскресение папаши.
— Ишь, каков, он себя уже хозяином видел, а тут батюшку чудо спасло! — возмущённо сказал Алексий.
— А меня за стол пустят, я же из холопов? — заволновался Кнут.
— Пустят, если никому про свое холопство не скажешь. Отныне ты будешь Иоганном Кнутсоном, потомком шведского, вернее сказать, свейского маршала Кнутсона или дворянским сыном Иваном Кнутовым. Как тебе больше нравится?
— Мне? Этим, Иоганом Кнутовым.
— Если Иоганном, то не Кнутовым, а Кнутсоном. Запомнишь?
— Не, мы Похабины.
— Ваньку Похабина за боярский стол точно не посадят, так что выбирай, кем тебе быть, свеем или дворянином Иваном Кнутовым.
— Мы… — завел было прежнюю песню Кнут, но подумал и решился, — ладно, буду этим, как его, свеем.
— И как тебя теперь звать?
— Иоганном Кнутсоном, — старательно выговорил парнишка.
— Вот и молодец, — похвалил я, — только руками за еду на столе не хватайся, смотри, как делают другие, так и сам поступай.
Кнутсон кивнул.
…Увы, приглашения на обед мы так и не дождались. Видимо, за хлебосольным столом боярина мест для друзей непутёвого сына не нашлось. Фёдор больше так и не появлялся. Когда нам надоело ждать, мы вышли из боярского дома, разыскали в конюшне своих коней и, не прощаясь, удалились по-английски.
Переночевали мы на вполне пристойном постоялом дворе. Утром вместо дорогого камзола я надел кафтан типичного московского обывателя и отправился завоевывать Кремль. Улица Большая Полянка, на которой находился постоялый двор с разбросанными вперемежку усадьбами и пустырями, заросшими травой, действительно немного напоминала поляну. К моему удивлению, в конце её оказался натуральный каменный мост. Конечно, не теперешний, а крепостной, узкий, с крепкими зубчатыми стенами и воротами по обеим сторонам.
Народа кругом было довольно много, и, как обычно в Москве, никто ни на кого не обращал внимания. За проход я заплатил медную московку и перешёл на кремлёвскую сторону реки. Там оказалось, что этот мост соединён еще и крепостной галереей с Кутафьевской башней. Так что попасть в крепость оказалось просто. Единственным препятствием были мелочные торговцы, от которых в буквальном смысле не было прохода.
Никакой охраны или особого надзора за входом в Кремль не было, крепостные ворота были открыты настежь, и в них, как и везде здесь, стояли уличные торговцы. И вообще Кремль выглядел, как обычная городская крепость. За сто с лишним лет, прошедших после его постройки, стены и башни обветшали, крытые тёсом башенные теремки поросли мхом. Деревянные тротуары только в самом центре, от Фроловской (ныне Троицкой) башни к Архангельскому собору были новые и сплочены из дуба. Чуть в стороне, на кремлевских окраинах, были они сосновые, большей частью щелястые и гнилые.
Я спросил торговца пирожками, как пройти к царскому двору, и пошёл по его указке в сторону Благовещенского собора. Территория крепости оказалась густо застроена деревянными и каменными церквями, усадьбами высших государственных чиновников, вроде Шереметьева, Ховрина, князей Ситского и Мстиславского.
Царский двор находился между Благовещенским собором и Грановитою палатою. Я поднялся по одной из трех парадных лестниц на высокое крыльцо и попытался сходу пройти внутрь, но меня тормознули два караульных стрельца с бердышами. Они, как в сказочном фильме, картинно перегородили скрещенным оружием вход.
