Олег Шовкуненко - Полет «Грача»

Наши самолеты сблизились настолько, что казалось будто я различал силуэты летчиков под прозрачными фонарями пилотских кабин. Сейчас я развернусь и лягу на параллельный курс, а затем все вместе… Что-то кольнуло глаз, словно в него попала поднятая ветром песчинка. Что-то было не так. Что-то с самолетами. Несколько долгих мгновений я безрезультатно пялился на знакомые силуэты трех «Сухих». Что же? Что?

Прозрение пришло как только взгляд коснулся держателей навесного вооружения. Пустые, почти все пустые! Ни бомб, ни подвесных пушечных установок, ни кассет с НУРСами. Лишь под каждым крылом по одной изящной, тонкой как игла, белоснежной стреле. Глядя на их хищные стремительные силуэты, я слегка оторопел. Ракеты класса «воздух-воздух»! На кого, в черта, мужики собираются охотиться? Спросить не успел, Хватов опередил меня. Его сухой голос заскрежетал в моих барабанных перепонках.

– Семерка, слышишь меня?

– Слышу нормально.

Закончив разворот, я пристроился справа от группы. На высоте три с половиной тысячи метров мы двинулись вдоль российско-грузинской границы.

– Так что там у вас? – Мне надоели обгрызенные фразы и многозначительные вздохи. Я сгорал от нетерпения и любопытства.

– Нам приказали завалить…

– Кого?

– Тебя, семерка! – Хватов выдавил из себя ответ, как будто это было признание, вырванное под пыткой.

– Меня?! – Не удержавшись, я нервно хохотнул. – Да вы что, сдурели?

– Приказ четкий и однозначный. Без твоей головы, Петрович, нам хоть не возвращайся.

Ах ты мать твою за душу! Используя самые отборные перлы ненормативной лексики, я старательно сжигал в себе ярость и боль. Это сложно, очень сложно. Ведь выходит, я приговоренный, стоящий под дулами расстрельной команды. Господи, боже мой, но как же так! Ведь всего минуту назад я считал себя героем! И вдруг бац, мир перевернулся, сошел с ума. Из грязи да в князи… вернее даже не так, еще круче – из князи да в покойники! Почему? Кто судил меня? Кто вынес смертный приговор и за что?

Неожиданно пришло озорение. В памяти всплыли слова: «Приказы здесь отдает генерал Патерсен. Он здесь начальник, командир, царь и бог». Ах, вот оно что! Вот откуда, значит, растут ноги. Янки заимели зуб на неожиданного союзника России. Это логично. Но не круто ли взяли? Я же не бумажная салфетка, которой можно подтереть жопу! Я заслуженный украинский летчик. Мое слово, мой авторитет еще кое-что значат. Мы еще посмотрим кто кого!

– Соколы, на связь! – во мне вновь взыграл боевой дух. – Я кажется придумал.

– Семерка, что делать-то будем?

– Я стрелять не буду! – категорично заявил вмешавшийся в разговор Петрик.

– Не дрейфь, пятый! Не придется тебе стрелять. Возвращаемся на базу. Все вместе. – Своим уверенным голосом я старался успокоить товарищей. Представляю, как их сейчас колотит, как пусто и тревожно в их душах.

– Нам запрещено. С тобой, семерка, запрещено. Если не выполним приказ, обещали отдать под трибунал. Всех троих.

– Плюнь и разотри! Американцы не могут нам угрожать, мы граждане другой страны, солдаты другой армии.

– Семерка, все хуже, чем ты думаешь. – Хватов тяжело дышал. Ему словно не хватало кислорода. – Приказ пришел от наших, причем с самого верха.

Вот этого я и боялся! Не хотел верить. До самого последнего момента гнал от себя эту мысль, как отвратительную, изъеденную лишаями собачонку. А она нет, все-таки изловчилась и вцепилась мне в самое горло.

– Но как же так? – вздох негодования и вместе с тем отчаяния вырвался сам собой.

– Семерка, америкозы рвут и мечут. Говорят, ты раскатал группу их советников, инспектировавших пограничные блокпосты. Наши оранжевые политики, естественно, обгадились со страху и мигом кинулись ублажать дорогих союзничков. А это, сам понимаешь, можно сделать лишь одним способом.

Господи! В голове у меня помутилось. Что я натворил? Как мог ошибиться? Лица американских офицеров, с которыми успел познакомиться здесь, в Грузии, калейдоскопом замелькали перед мысленным взором. Возможно их кровь на моих руках. Страх и ужас! Сперва смеялись и бражничали за одним столом, а потом я их всех…

Стоп, Витек! Не сходи с ума! Это психоз, истерика. Живы твои заокеанские собутыльники, живы и здоровы. Ну а те, кого ты размазал по кавказским скалам… Тут еще надо посмотреть, что за советники такие были. Как оказались в то самое время и в том самом месте, где бушевала кровавая заваруха. Совпадение? Может быть. А может и нет. Может кто из предприимчивых янки и впрямь подключился к опиумному бизнесу.

Что толку задавать вопросы, если ответа на них не найти? Не дадут тебе отыскать ответ. Если пацаны и пощадят, то на земле не отмажешься. Как миленький пойдешь под суд. Юридически ты, господин хороший, совершил убийство, причем убийство лиц, находящихся при исполнении служебного долга. И за это тебя по головке не погладят. Ни на родине, ни в любой другой стране. Ты, Виктор Петрович, теперь преступник международного калибра.

Вдруг мне стало так мерзко и противно, что захотелось блевать. Я большой и сильный человек, старый солдат… однако самые радужные перспективы которые намечаются впереди – это тюремная камера на всю оставшуюся жизнь. Со всякими отбросами буду драться за миску супа, отстаивать место на нарах, охранять девственность своей задницы, а по ночам старым затравленным волком выть на луну. Нет уж, это не по мне. Лучше уж смерть!

Смерть! Меня передернуло словно от разряда дефибриллятора. Я не хочу умирать! Я не так уж стар и еще полон сил, чтобы умереть! Вмиг забылись все прегрешения, совесть умолка как будто в рот ей заткнули плотный кляп. Когда спасаешь собственную шкуру, не думаешь о содеянном. Для тебя существует только настоящее, и ты что есть духу бежишь, жадно упиваясь каждым прожитым мгновением.

Рука судорожно переложила рукоять управления. Куда? Не знаю. Шмыгнуть куда-то в сторону. Бежать, оторваться от преследования, а дальше посмотрим. Скорее всего через границу, в Россию. Где-то в глубине серого вещества все еще жили старые штампы: Россия – матушка, она сбережет и сохранит.

Конвой даже не прореагировал на резкий разворот моего «Грача». Почти целую минуту они продолжали безмолвно идти прежним курсом. Спасибо, ребята, пожалели…

– Преследовать, отрезать от границы! – приказ Хватова отточенным лезвием резанул эфир.

Фигушки, никто никого не пожалел! Мужики опешили от наглости старого пердуна и только.

– Петрович, остановись. Мы не можем дать тебе уйти, – майор скорее просил, чем приказывал. – Что ты творишь?! Переговоры прослушиваются, на радарах мы все как на ладони. Никто не поверит…

Я не дал Хватову договорить:

– Что ты предлагаешь? Спокойно ждать пока вы меня грохнете?