Горячий летний зной колышется в южном летнем воздухе. Тёплое море качает лёгкую лодку, слегка бросая её вверх и вниз. Свежий ветерок обдувает разгоряченное лицо. Чей-то голос повторяет: – «Богатство, богатство»
«Банька готова, Вашство» – расталкивает Петра Яков. Пётр, оторвав голову от подушки, оглядывается осоловевшим взглядом. В комнате темно, «Летучая мышь» в руках Якова, качаясь, отбрасывает тени по углам.
«Рано ещё, Яков» – недовольно бормочет сонным голосом Пётр: – «Неужели нельзя попозже?»
«А и нельзя, Батюшка» – показывается из за спины Якова старик: – «Выстудит баньку-то. Да и отоспитесь ещё, спешить вам некуда».
«Как некуда?» – просыпаясь, говорит Пётр: – «Торопимся мы, некогда» – и вопросительно смотрит на Якова; тот стоит с невозмутимым видом.
«Поспешай, не торопясь, поспешишь, людей насмешишь» – ласково смеётся старик: – «А спешить и вправду некуда. Санного пути дальше нет, лёд ломается, реки вскрываются, по земле и вовсе месяц никуда не проедешь – распутица, да тут ещё и болота кругом. Путь-дорожка здесь одна – река-кормилица. Лёд через недельку вскроется, там ледоход ещё недельку, а там и навигация, добро пожаловать в путь. Так, что не обессудь, Батюшка, мой дом – твой дом. А помыться обязательно надо – Благовещенье Пресвятой Богородицы нынче».
«С трудом поднявшись, Пётр, спотыкаясь, плетётся за Яковом. Старик смотрит на него с улыбкой.
«Экий он у тебя квёлый, Яков» – обращается он к генералу: – «Взбодрить бы надо, опоясать, как следует, да спину попрямить. Знаешь норму-то?»
«Как не знать, Михал Иваныч» – поглядывая на Петра, отвечает Яков: – «Как слезой омоется дочиста, так и норма. Где у тебя тут лозы-то нарезать хорошей?»
«Да вон, к бережку моря спуститесь, там этого добра навалом» – советует старик.
«Темновато ещё, дорожка-то, где у тебя?» – спрашивает Яков: – «Как дойти-то туда?»
«Прямо по полю идите, ночью подморозило крепко. А там Солнышко взойдёт, тропинку обратно покажет».
Яков с Петром спускаются к берегу, поросшему густыми кустами. Подтаявший лёд отстаёт от берега; открытую воду схватывает ночной прозрачный ледок, через который видно песчаное дно. Яков вытаскивает кривой нож, срезает подходящие ветки, собирая их в пучок, Пётр настороженно следит за ним. С заиндевевших кустов осыпается иней; чем больше веток срезает Яков, тем больше, кажется, открывается новых.
«Каши берёзовой доводилось пробовать, Вашство?» – спрашивает Яков: – «Как на вкус?»
«Как не доводилось…» – передёрнувшись всем телом, дрожащим голосом отвечает Пётр: – «Спину, однако, хорошо прямит. Ну, тебе тоже достанется». Яков довольно хохочет.
Поднимающееся Солнце растапливает ночной иней на траве, покрывая её миллионами бриллиантов ярко сверкающей росы. Яков скинув рубаху, зачерпывает пригоршни росы, покряхтывая, умывает руки, лицо и растирается до пояса. Набрав очередную пригоршню, он оборачивается к Петру. Тот, также скинув рубаху, подставляет лицо, Яков омывает его росой. Пётр, зачерпнув росы, омывает руки, затем они, бегая кругами, растирают плечи и спины друг – другу, визжа и хохоча. Омытая кожа лиц и тел, восстанавливая свой свежий цвет, покрывается ярким, багровым румянцем. Подбежав к бане, они ныряют в приоткрытую дверь, откуда вырываются клубы пара.
Чистилище – Песня II
У подножия горы Чистилища. – Новоприбывшие души умерших. Путники отправляются в плавание по Вышневолоцкой Водной системе.
Уже сближалось солнце, нам незримо
С тем горизонтом, чей полдневный круг
Вершиной лег поверх Ерусалима; 3
А ночь, напротив двигаясь вокруг
Взошла из Ганга и весы держала,
Чтоб, одолев, их выронить из рук; 6
И на щеках Авроры, что сияла
Там, где я был, мерк бело-алый цвет,
От времени желтея обветшало. 9
Солнце собирается всходить; на небе разливается алая заря, меркнущая перед самым восходом. Цвет зари переходит от алого до слабо желтого.
По Данте, гора Чистилища и Иерусалим расположены на противоположных концах земного шара, поэтому у них общий горизонт. В Северном полушарии вершина небесного меридиана (полдневного круга), пересекающего этот горизонт, приходится над Иерусалимом. Согласно Средневековой географии, Иерусалим лежит в самой середине суши, расположенной в Северном полушарии между Полярным кругом и экватором и простирающейся с запада на восток всего лишь на 1800 долготы. Остальные три четверти земного шара покрыты водами Океана. В равном отдалении от Иерусалима находятся – на крайнем востоке – устье реки Ганг, текущей с запада на восток, на крайнем западе – Геркулесовы столбы (Гибралтар), Испания и Марокко. Когда в Иерусалиме заходит Солнце, со стороны Ганга надвигается ночь. Ганг не отстоит от Иерусалима на 900, равно, как и Геркулесовы столбы, но это поэтическое допущение вполне оправдано.
Такое рассуждение поэта немыслимо, если не понимать, что Данте в своё время обучается четырёхмерному видению пространства-времени, практикуясь на Готторпском Глобусе.
Он отмечает: – ночь, одолев (пройдя) созвездие Весы [Рис. А. XII.15], роняет их из рук, переходя в созвездие Скорпион. Созвездие Весы в древности называется Клешнями Скорпиона (руками). Солнце переходит из противолежащего созвездию Весов созвездия Рыбы, в созвездие Овна. Это в точности соответствует 20 апреля 1743 года [Рис. Ч. II.1].
Ч. II.1 Звёздное Небо в полночь 20 апреля 1743 года. Созвездие Весы уходит с середины небосвода (ночь роняет Весы из рук).
Мы ждали там, где нас застал рассвет
Как те, что у распутья, им чужого,
Душою движутся, а телом нет. 12
И вот, как в слое воздуха густого
На западе, над самым лоном вод,
В час перед утром Марс горит багрово, 15
Так мне сверкнул – и снова да сверкнет! —
Свет, по волнам стремившийся так скоро,
Что не сравнится никакой полет. 18
Вот и заканчивается ожидание путников. На земле по-прежнему весенняя распутица, но реки очищаются ото льда; открывается навигация по Вышневолоцкой Водной системе – основной и единственный в то время путь в столицу Российской Империи – Санкт-Петербург. Данте прямо упоминает распутицу и то, что душой он стремится скорее в Санкт-Петербург, а телом не может передвигаться; поэтому вынужден ждать там, где его застаёт рассвет, который он встречает, выйдя из Ада. Все 15 дней, начиная с 5 апреля 1743 года, встретив Пасху – Светлое Христово Воскресение 16 апреля 1743 года и всю Пасхальную Седмицу они проводят в местечке, которое называется Вышний Волочек.
Город Вышний Волочек и существованием, и названием своим обязан собственному географическому положению. Эта совершенно плоская заболоченная местность является водоразделом Балтийского и Каспийского морей. Издревле известно, что можно подняться по Волге, затем по Тверце, из Тверцы перевалить в Цну, сплавиться до Мсты, вниз по Мсте до озера Ильмень, из Ильменя вниз по Волхову на озеро-море Ладогу, а там – вниз по Неве до Балтийского моря. Ни с той, ни с другой стороны по течению Тверцы волока быть просто не может. Его всегда считают легким (всего 10 верст), ведь рядом, на Мсте суда тащат по берегу в обход Боровичских порогов 93 версты. А раз легкий, то не «волок», а «волочек». Вот и называют «Вышним Волочком» сначала сам волок, а потом и селение, возникшее на берегу реки Цны.
Городом Вышний Волочек становится благодаря царю Петру I, который решает соединить все моря России системой каналов. В 1703 году он подписывает указ о начале работ на месте древнего волока между Тверцой и Цной. Вначале каналы строятся под руководством голландских «слюзных дел мастеров», нанятых в Амстердаме за 80 гульденов в месяц. Затем их сменяют венецианцы, и только в 1718 году за дело берётся «монгол Петра Великого». Михаил Иванович Сердюков, про которого скажут: – «Ум часто пробуждается воспитанием, лишь гений бывает врожденным». Под его руководством построен первый в России комплекс гидротехнических сооружений: Тверецкий, Цнинский и обводной каналы, шлюзы, плотины-бейшлоты, водохранилище площадью 6 кв. верст.
Сейчас акватория водохранилища составляет 108 кв. км. На его берегу до сих пор стоит дом, когда-то принадлежавший Сердюкову [Рис. Ч. II.2]. Здесь неоднократно гостит Петр I, в доказательство чего предъявляют барбарисовый куст, посаженный самим императором. А еще показывают каналы, которые отлично сохраняются по сей день, – солидные, в граните набережных, с арками мостов и мостиков всевозможного калибра [Рис. Ч. II.3].
