Атлантике)
Саша
С Хмельковым я разговаривал около часа. Пытался убедить его, что такое количество не профессиональных актёров пойдёт фильму только во вред.
Но тот был несгибаем и стоял на своём:
– Саша, мы всё, что ты хотел, для тебя сделали. Своё обещание выполнили. Не подводи и ты! Что же касается их непрофессионализма, то ничего – подучатся. К тому же ты сам не раз говорил: «Кино – это не театр. Любые сцены можно снимать хоть покадрово. Главное, что чтобы плёнки было побольше». Так вот – об этом не волнуйся! Уверяю тебя, ты будешь обеспечен и киноплёнкой и всем остальным по высшей категории!
– Не-ет! – взмолился я.
– Да! – упёрся психический больной.
Я плакал, я молил, я отказывался от данной чести изо всех сил, я сопротивлялся безумию, как мог, но визави был не приклонен:
– Обещал? Делай!
Как только спятивший второй секретарь со своим помощником укатили восвояси, я помахал им в след и покрутил пальцем себе у виска, после чего, в расстроенных чувствах, лёг спать, решив отложить русский исконный вопрос: «Что делать?» – на потом.
А, где-то через два часа, меня разбудила мама и сказала, что нашу скромную обитель посетил второй заместитель министра культуры СССР и какой-то товарищ из Госконцерт.
– Вроде бы Минаев его фамилия. Я их в большую комнату проводила.
Быстро привёл себя в порядок и причёсанный, умытый и бодрый, всего через три минуты предстал пред светлы очи новых посетителей лечебного заведения.
При моём появлении Мячиков с Минаевым встали с кресел и поздоровались. Мама ушла на кухню, аккуратно прикрыв за собой дверь в комнату, где, вероятно, была бабушка.
«Умница она у меня. Поняла, что я вырос и предоставляет возможность самому решать свою судьбу, – хмыкнул послушный сын своим мыслям и тут же добавил: – Но, разумеется, отстранилась она не полностью. Можно быть уверенным на сто процентов, что как только эти товарищи уедут, мама обязательно потребует полный отчёт о нашем разговоре, – ещё мгновение подумал и поправил сам себя: – Впрочем, детали разговора она и так будет, скорее всего, хорошо знать. Наверняка же, будет подслушивать. Ведь мама у меня не дурочка, чтобы пускать всё на самотёк и полностью вверять будущее, малоадекватного и любимого, сыночка в его собственные руки».
Улыбнулся своему последнему, крайне странному, пассажу и, протянув руку для рукопожатия, выжидательно посмотрел на очередных незваных гостей.
– Здравствуй, Саша! – ответил рукопожатием замминистра и сразу перешёл к делу. – Ты извини, что мы так спонтанно, да ещё и в праздник. Но дело не терпит отлагательств. Как ты, наверное, уже понял, нам с тобой необходимо срочно переговорить по одному серьёзному вопросу. Но это чуть позже, а сейчас позови маму. То, что я сейчас скажу необходимо услышать и ей.
– А Вы уверены? – крайне удивился я такому заходу.
– Абсолютно уверены! – подтвердил Минаев.
– А бабушку звать?
– Бабушку? – чуть замялся Мячиков и переглянулся с напарником. Тот неопределённо пожал плечами и замминистра кивнул сам себе. – Да, пожалуй, зови. Пусть тоже услышит. Это даже лучше будет.
Позвал своих родных женщин в зал. Они безропотно подошли, вероятно ожидая, что им сейчас станут выговаривать за меня. Мы втроём выстроились посреди комнаты, напротив гостей, в шеренгу и приготовились держать вероятный удар. Но наносить его пока никто не торопился. Гости тоже встали напротив нас. Замминистра осмотрел наш строй строгим взглядом, покосился на Минаева, кашлянул, надел очки и торжественно произнёс:
– Уважаемые члены нашего общества – семейство Васиных…
От такого неожиданного спича один из Васиных – не буду отрицать, именно, я, немного прифигел, впрочем, как и мама с бабушкой, которых ещё больше встревожило такое официальное начало. Но мы выстояли и не стали падать в обморок. Собрались и стойко приготовились принять свою судьбу, каковой бы она ни была.
– Разрешите, во-первых, от нашего Министерства культуры СССР, поздравить вас с наступившим Новым годом. Пожелать вам счастья, успехов в труде и здоровья!
– И вам всего хорошего, уважаемый, – негромко произнесла бабушка.
Товарищ Мячиков на её слова не отреагировал, а продолжил мистифицировать дальше.
– Наше министерство, партия и правительство в прошлом году, приложило немало усилий, чтобы советские труженики могли приятно проводить свой досуг. Неустанная забота нашего правительства о всех жителях нашей необъятной Родины в области культуры… – стал со всей ответственностью заявлять замминистра и в течение десяти минут поведал нам об этой самой неустанной заботе, об этих самых жителях в той самой области. Далее он произвёл небольшой экскурс в историю, рассказав, что при царизме, «так, как сейчас, фильмы не снимали». Затем описал международную обстановку, откровенно заявив, что уже сейчас поставлена задача догнать и перегнать американский Голливуд и что мы эту задачу просто обязаны непременно выполнить. Далее он, проговорив об одной аббревиатуре, решил перейти к другой, то есть от США перешёл к ВДНХ(а), и, в конце концов, торжественно объявил: – И поэтому наше Министерство не могло не отметить успехи Александра в его творчестве! По поручению Совета Министров СССР и Министерства культуры СССР за помощь в создании кинематографического шедевра мирового уровня, Васину Александру Сергеевичу вручается денежная премия.
– Что за премия? – не поняла мама, продолжая нервно теребить край воротника домашнего халата.
– Уважаемые товарищи Васины, – вновь не обратил внимания на вопрос заместитель министра, заметно волнуясь, переходя от официального тона на более житейский. – Тут вот какое дело. Принято решение, что вам, в течение следующей недели, начиная с завтрашнего дня, будут переводиться на ваши сберегательные книжки деньги.
– Какие деньги? – так ничего и не поняла мамуля.
– Наши советские деньги. Которые Саша заработал, – доверительно сказал Минаев.
– Сколько? – зевнув, небрежно поинтересовался виновник «торжества».
– Пять миллионов рублей, – сказал Мячиков, и мама с бабушкой схватились за сердца.
– Скорую!! – не медленно заорал я, прикидывая к какому окну быстрее будет добежать, чтобы открыть его.
– Не надо скорую. Мам, ты как? Или надо? – тяжело дыша, забеспокоилась моя мама, обратившись к бабушке.
– Не надо, – покачала головой бабуля. – Сейчас только немного отдышусь… Только я не поняла… Товарищ про миллион что-то говорил?
* * *
