мы добрели до каких-то бараков.
Внутри их повалкой на полу спали негры. Худые, в тряпье. Пахло от них… Ну, о плохом не будем.
Утром негров угнали на работу, а нас куда-то повели.
За бараками, метрах в трехстах от них, стояло какое-то огромное колесо. Что за штука? Похоже на мельничное. Видел я похожие. Понятно, не дома, а уже здесь, в России. До Франции и Африки.
Колесо висело на двух высоченных столбах и несколько метров не доставало до земли.
По одному из столбов шла до самого верха лестница. Венчала этот столб небольшая площадка. На неё нам и было приказано забраться.
С нами был французский капрал, который жестами распорядился перейти мне и македонцам на одну из ступеней, что были на колесе. С трудом, но мы все впятером на ней разместились, один рядом с другим встали.
Капрал спустился вниз, что-то там сделал и площадка, на которой мы не так давно находились, отодвинулась в сторону, а чуть погодя, завертелось и само колесо.
Двигалось оно медленно, но уже через минуту, чтобы не упасть вниз, всем нам пришлось переступить на ступеньку, что была расположена чуть выше.
Колесо крутилось, а мы — один за другим переступали. Причем, очень осторожно, чтобы вниз не свалиться.
Колесо крутилось до темноты…
Последний час я уже белого света не видел — ноги были как свинцом налитые, отказывались двигаться. Вроде и не быстро двигалось колесо, а встать на следующую ступень уже сил никаких не оставалось.
Как я вниз не свалился — одному Богу известно.
Один из македонцев упал и долго лежал на песке, пока его куда-то не утащили.
На следующий день пытка повторилась.
Утром пятого дня капрал вёл к колесу уже двоих. Меня — в том числе.
Поглядывал он на нас с уважением.
Ни один негр так долго на колесе не выдерживал.
К вечеру пятого дня на колесе я остался один.
Около полудня последний из македонцев не смог подняться на ступень и упал вниз.
Десять метров — это не шуточки…
Может я и ошибся, что было не мудрено в моем тогдашнем состоянии, но в глазах македонца, когда он начал валиться со ступени, мелькнуло облегчение. Всё де, отмучался.
Я вытерпел и этот день нечеловеческих издевательств. Только, так я понимаю, благодаря моим золотым зверькам. За их бьярмам я уже не одну сотню раз спасибо сказал. И раньше, и вот сейчас в Африке.
День мне дали передохнуть, а потом всё продолжилось. Причем, опять же в компании македонцев. На этот раз их троих из нашего лагеря Манжен сюда для наказания отправил.
— Что там, в лагере?
— Бастуем… — прозвучало мне в ответ.
Прибывшим было не до разговоров. Они просто с ног валились. Даже о своих товарищах, с которыми вместе воевали, меня не спросили.
— Как там Пётр? — поинтересовался я про своего знакомца.
— На доске отдыхает…
На доске…
Всё же, скотина, этот капитан. Как есть скотина.
Утром меня и македонцев повели в сторону колеса. Я им, как проснулись, про него успел рассказать, о судьбе их сослуживцев поведал. Хорошего настроения мужикам это не прибавило.
— Доктор, а тебя-то за что мучают? — только один из них поинтересовался.
— Знал бы — сказал.
Кстати, для меня самого это было большой загадкой. Ну, не вышел на работу, ну заболевшим помогал… Коменданту лагеря только бы радоваться. Больше у него будет работников, туже он свой карман может набивать.
— Не знаю, сам в недоумении. Может, просто рожа моя Манжену не нравится. Испытывает он ко мне личную неприязнь.
Македонцы в ответ только покивали.
Бывает такое. Иной раз на этой почве дело и до смертоубийства доходит.
Так, так, так…
Не будет нам сегодня колеса, куда-то дальше нас ведут.
Впрочем, не далеко. Через пару десятков шагов я увидел четыре железные решетки, что лежали на земле. Не очень большие — примерно полтора на полтора метра.
Нас подвели прямо к ним.
Тот же капрал, что сопровождал нас к колесу, откинул одну решетку в сторону и скомандовал мне лезть вниз. Там, под решеткой, находился как бы бетонированный чан, а она его словно откидывающейся крышкой закрывала. До дна чана было не меньше трёх метров.
— Я же сейчас шею сверну или ноги себе переломаю. — я указал на чан капралу.
Оказалось, что всё тут было продумано и просто так прыгать в чан мне не придётся.
В бетонированную ёмкость была опущена веревка с узлами и по ней я спустился вниз.
Вслед за мной, чуть не на голову, полетело жестяное ведро.
— Эй, полегче там! — крикнул я капралу, чья голова сейчас на фоне неба надо мной маячила.
Тот ничего не ответил, с грохотом на своё место упала решетка, а затем капрал ещё и запер её на замок.
Внизу было даже несколько прохладно. Я поёжился.
На дне чана имелось отверстие. Такое же, но поменьше, на стене, примерно чуть выше моего роста от бетонированного пола.
Я осмотрелся по сторонам. Потрогал рукой поднимающиеся вверх стенки цилиндрической подземной ёмкости.
Ну и что всё это?
Я перевернул ведро вверх дном и уселся на него. Его-то зачем мне скинули? Для удобства отбытия наказания? Ой, не верю…
Минут через десять из отверстия на полу послышался какой-то шум, как бы вода клокотала. Он становился всё сильнее и сильнее и, наконец, из дыры на полу и сама вода показалась. Причем, прибывало она быстро.
Вот она дошла мне до середины голени.
Довольно быстро — до уровня коленей.
Потом я стоял в воде уже чуть не по пояс.
Так, понятно сейчас, зачем мне ведро. Если я не хочу утонуть, надо мне эту воду ведром черпать и выливать в отверстие в стене.
В этот момент меня охватил ужас. Как-то в детстве я тонул и сейчас воды боялся.
— Эй, вы что там, обалдели? — заорал я.
Ответа мне не было, а вода всё прибывала.
Я схватил ведро и начал отливать воду в отверстие на стене. Получалось не очень хорошо — много мимо отверстия проливалось.
Постепенно я приноровился, уровень воды в чане стабилизировался, но через какое-то время начал уставать.
Приток воды не давал мне прерваться ни на минуту. Только чуть я промедлю — её уровень повышается. Так у французов видно было рассчитано, что сидящий в чане должен без остановки работать.
Близ полудня, солнце стояло прямо над решеткой, я услышал чей-то дикий крик. Кричали по-русски и о помощи. Кто-то из македонцев не справился
