знают.
— Разрешите доложить? — Вместо слов, я только кивнул головой. — Ваш приказ выполнен. Гаубичный полк в полоном составе переправлен на восточный берег. — На этом он свой доклад окончил, и я в удивлении поднял брови.
Прокашлявшись, он дополнил:
— Сейчас приступят к переправе два дивизиона зениток.
— Калибр?
— Семдесят шесть.
— Что осталось на том берегу?
— Шестиорудийная батарея «полковушек», полный дивизион УСВ, девять «сорокопяток» и три ПТО калибра тридцать семь милиметров.
— Минометы?
— В каждом полку по роте батальонных и полковых минометов.
— Тогда давайте поступим так: «полклвушки», УСВ и полковые минометы тоже на этот берег, а остальная артиллерия остается с пехотой. Ясно?
— Да. Я хотел уточнить один вопрос. Мне командиры стрелковых полков сообщили что есть приказ о по-ротном выводе на этот берег стрелковых подразделений. Почему мне об этом не известно?
— Ну, во-первых уже известно, во-вторых кроме помывки со всем личным составом дивизии проведут еще одно важное мероприятие.
— Понятно.аня очень сильно удивила ваша способность в считанные дни оранизовать такое количество людей. — От этих слов он довольно заулыбался. — Поэтому есть мнение… поручить вам еще более ответственное дело… — тут я сделал паузу и стал ее держать.
Мой расчет оправдался. Полковник не выдержал первым и спросил:
— Какое товарищ полковник?
— Вы возглавите штаб нашей оперативной группы!
— Я строевой офицер, а не штабная… — тут он замолчал, не решаясь закончить свою мысль.
— Штаб не обычный, поэтому его возглавите вы. Это будет штаб тыла. Хоть это звучит не совсем по-боевому, но функции которые он будет исполнять будут архиважные. Вы будете отвечать за безукоризненую работу всех тыловых служб, а также за надежную охрану нашей тыловой зоны от разведчиков и диверсантов противника. Первые предложения я жду от вас через час. Для начала в ваше непосредственное распоряжение переходит рота НКВД, дивизион бронепоездов и взводы конной разведки дивизии полковника Крейзера. Думаю позже, в ваше оперативное подчинение перейдут особые отделы и территориальные органы тылового района. Вопросы?
— Мне все ясно.
— Ну и отлично. Тогда первое задание… берете автомобильный полк в полном составе и первой ходкой со смоленских складов привозите снаряды, патроны и гранаты. И обязательно малые лопатки для пехоты. Что бы они были абсолютно у всех.
Тут в разговор вмешался Крейзер:
— У меня в дивизии есть автобат и поразделение регулировщиков…
— Отличное предложение. Я тоже от нашей бригады выделю весь свободный автотранспорт.
Крейзер снова подал дельную мысль: — Топливо…
— Абсолютно верно! ГСМ это для нас также важно как снаряды и патроны! За дело Михаил Данилович. Вся надежда на вас…
* * *
Практически сразу стали поступать первые данные от «заградительных» групп. Обстановка медленно, как при проявлении фотобумаги в кювете, стала отражаться на макете местности. Крейзер увидев эту новинку даже замер, не отводя от нее глаз. В нашем присутствии операторы получая иформацию сразу же вносили изменения. Пока все группы работали вне зоны поражения артиллеристким огннем. Но думаю через три-четыре часа подключатся и наши пушкари.
Доклад о том, что есть первые результаты по «банным» делам застал нас с Крейзером уже на выходе из ситуационного центра. Результат был следующим: в трех ротах прибывших на помывку выявили пятерых агентов, которых изъяли по-тихому и дед Павел со своими ребятами уже плотно с ними работали. Все подробности будут позже, а сейчас мы пошли к учебному полю, где будут с каждой ротой нашей группы проходить обкатка личного состава танками и учебные оборонительные бои пехоты и артиллерии против немецких танков. За немецких танкистов будет играть второй танковый батальон бригады, в котором была собрана исключительно трофейная бронетехника. А с пехотой надо что-то придумать. Личный состав должен получить реальный опыт ведения огня, к тому же максимально приближенный к реальной боевой обстановке.
Бойцы сняв с себя форму и оставшись в трусах и сапогах энергично копали сплошную траншею ротного опорного пункта.
— Почему не индивидуальные ячейки согласно устава?
— Не работают они в нужой мере!
— Но Устав учит строить оборону по так называемой ячеечной системе. Понятно, что пехота в ячейках будет нести меньше потерь от вражеского огня.
— Возможно, по теории это так и есть, а главное, рубеж выглядит очень красиво, все проверяющие в восторге. Но увы! Война показала другое…
— Я с вами не согласен!
— На четвертый или пятый день войныменя заинтересовало, почему наша пехота, находясь в обороне, почти не ведет ружейного огня по наступающему противнику. Атаку противника мы тогда отражали обычно хорошо организованным артиллерийским огнем.
— И что вы выяснили?
— Добравшись под вражеским огнем до одной из ячеек, я сменил сидевшего там красноармейца и остался один. Умом я понимал, что где-то справа и слева тоже сидят красноармейцы, но я их не видел и не слышал, и от этого начал сильно нервничать. К тому же командир отделения не видел меня, как и всех своих подчиненных, и это во время боя! То есть реально, самый младший командир не может управлять своими подчиненными. А бой тем временем продолжался. Рвались снаряды и мины, свистели пули и осколки. Иногда самолеты сбрасывали бомбы. Но самое главное — взводный и ротный тоже не могут руководить своими подчиненными! Тогда я сделал вывод — из-за отсутствия твердого управления, из-за того что каждый из бойцов чувствует себя неуверенно когда находится сам в стрелковой ячейке, мы еще до боя проигрываем противнику! Я не один од в армии, и то, сознаюсь откровенно, чувствовал себя в этом гнезде очень плохо. Меня все время не покидало желание выбежать и заглянуть, сидят ли мои товарищи в своих гнездах или уже покинули их, а я остался один. Уж если ощущение тревоги не покидало меня, то каким же оно было у человека, который, может быть, впервые в бою!..
— Да… ценное наблюдение, но Устав…
— Ладно… Такой вопрос: необходимо перебросить отделение с левого фланга участка обороны взвода на правый, как это лучше сделать? Под огнем, при ячеистой системе или скрытно по траншее?
— Конечно по траншее…
— Да даже такой момент — в индивидуальной ячейке солдату даже нужду справить негде. Или в дерьме сиди, или под огнем беги…
— И демаскируй линию обороны… — уже задумчиво добавил Крейзер.
— Все уставы пишутся на основании опыта прошедшей войны, в лучшем случае текущей. Пройдет максимум полгода этой войны и напишут новые уставы. А пока нам надо максимально эффективно использовать тот опыт который нам уже достался, и частенько немалой кровью. Человек всегда остается человеком, и, естественно, особенно в минуты опасности ему хочется видеть рядом с собой товарища и, конечно, командира.
— Наверное вы правы… Ведь японцы потеряли на Халхин-Голе втрое больше солдат и офицеров, чем мы…
И тут я вспомнил кое-что из лекций в академии: японцы до конца боевых действий предпочитали окопчики-ячейки. Этот факт, разумеется, в сочетании с другими сказался и на итоговом соотношении потерь. Правильно сказал Крейзер — 3 к 1, и это что в основном они сидели в обороне.
— А там что? — Крейзер указал рукой на отрезок грунтовки, по которой туда-сюда ездили два танка.
— Лечим от «танкобоязни». Делаем обкатку личного состава, что бы повысить психологическую устойчивость.
— Вот это отличная идея! Прикажу у себя такое ввести!
— Яков Григорич, подскажите как человек опытный… Есть одна задумка, но не знаю как реализавать…
— Ну-ка, ну-ка… Рассказывайте молодой человек…
— Давать всестороннюю подготовку бойцу у нас нет времени на это. Основной вид боя сейчас для них это оборонительный. Немец идет на прорыв пуская вперед перед своей пехотой «двойной клин». Сзади пехота. Вот ее и надо изобразить перед обучаемыми бойцами. Танки натуральные, пехота — мишени. Расстояние от четырехсот до пятидесяти метров.
— Так так… интересно…
— Самая дальняя линия мишений — четыреста метров. Самая ближняя — пятьдесят. Для начала между линиями мишеней сделать пятьдесят метров, потом можно сделать двадцать пять. И вот тут мы подошли к главному — как
