Видя это, его приятели замерли, ожидая продолжения. Я тоже напрягся, не понимая, что будет дальше. Мысленно я уже приготовился к тому, что сейчас начнется драка. Мне было немного страшно, хотя я совершенно не боялся толстого, страшно было по той причине, что я понимал, едва начнется драка, то приятели толстого не останутся в стороне. И тут совершенно неожиданно для меня, толстый протянул мне руку.
— Ладно. Как говорит Лидия Степановна, все мы живем в СССР, а значит все мы должны быть друзьями. Друзья?
— Друзья.
Я протянул свою руку к толстому, собираясь обменяться рукопожатием. Толстый, все так же ухмыляясь, обхватил мою кисть своей ладонью и резко сжал. Я скривился от боли и попытался вырвать свою руку, но толстый потянул вниз, все так же с силой сжимая мою кисть. От боли, я был вынужден склониться вниз, как того и хотел толстый. Последовал новый взрыв смеха, после чего толстый отпустил мою руку. Кисть болела и не желала слушаться, я принялся разминать ее второй рукой, а толстый с дружками отошли от моей парты, громко обсуждая, как скривилось мое лицо.
Мне сильно хотелось догнать толстого и ударить его, но кисть по-прежнему болела, отказываясь работать нормально, даже сжимать ее было больно. А драться одной рукой, против нескольких ребят…было глупо? Поэтому я сел на свой стул, и принялся разминать свою руку. Я повернулся к Ринату, тот с каким-то виноватым видом отвел взгляд. Я отодвинул от него стул, уселся поудобнее, после чего окинул класс взглядом. Мои однаклассники уже практически не смотрели на меня. Лишь изредка, кто-то кидал в мою сторону насмешливый взгляд. Я перевел взгляд на толстого.
Он сидел за второй партой, в окружении своих друзей. У них царило веселье, и судя по тем взглядам, которые летели в мою сторону, основное настроение им создал я. Я почувствовал, как к горлу подкатил комок обиды, глаза стали чуть влажными. Я сжал кисть, боль уходила, но еще появлялась, когда я сжимал ее слишком сильно. От этого, я почувствовал, как мои зубы сжались, после чего скулы сами по себе начали двигаться.
— Он всегда так делает. Я хотел, но не успел тебя предупредить. Всегда подходит к тем, кто не с Кузьминок. Он и его дружки. Не связывайся с ними, они посмеются и отстанут.
Это был Ринат, говорил он шепотом, чтобы его не было слышно. Честно говоря, его и впрямь было плохо слышно в том шуме, что царил в классе. Я повернулся к нему. Ринат сидел съежившись, с грустным видом смотрел на меня, иногда переводя взгляд в сторону. Переспросить Рината о чем он говорит, я не успел. Дверь открылась и в класс вошла Наталья. У нее на лице была веселая улыбка и она с самого порога, едва только переступила его, громким и звонким голосом поздоровалась.
— Здравствуйте, дети!
Весь класс тут же поднялся, после чего все хором прокричали в ответ. Я тоже поднялся и даже успел присоединиться к приветствию.
— Здра…ству…йте…На…талья…Ива…но…в…на…
— Садитесь! Так, что у нас тут. Ага, новенький. Ярцев. Дима, подойди ко мне.
Наталья к этому времени подошла к столу, и теперь копошилась в тех бумажках, которые лежали на учительском столе. Не понимая, зачем я ей понадобился, я направился к ней. Весь класс притих, наблюдая за мной. Я же шагал по проходу, косясь по сторонам. Быть в центре внимания, было для меня непривычно и несколько неприятно. Наталья же нашла нужные ей бумаги, отложила в сторону, после перевела взгляд на меня и улыбнулась своей красивой улыбкой.
Я невольно засмотрелся на нее, сделал пару шагов вперед, затем еще один и внезапно понял, что падаю. Взмахнув руками, я попытался ухватиться за парту, но только лишь смел рукой тетрадку на пол. Тем временем, пол стремительно приближался. Сначала я рухнул на коленки, а потом и вовсе свалился плашмя. Дыханье у меня перехватило, я жадно втянул в себя воздух, повернул голову и увидел, как один из дружков толстого, убирает из прохода ногу. Судя по тому смеху, который поднялся среди них, подножку он мне поставил специально.
— Дима, ты не ушибся? Чего вы смеетесь? Ваш товарищ упал, а вы смеетесь. Вы должны помогать друг другу! Вот как вас в октябрята принимать при таком отношении друг к другу? Стыдно должно быть, ребята!
Наталья оказалась возле меня и помогла мне подняться. Ее улыбка из лучезарной стала заботливой, но не менее красивой. Оглядев меня, Наталья помогла отряхнуться и поправить пиджак. Затем она нежно потрепала меня за щеку и участливо спросила.
— Неудачный сегодня у тебя день, да, Дима? Ну ничего, все наладиться.
Я улыбнулся в ответ. В этот момент мне показалось, что и впрямь все скоро наладиться и будет хорошо. Но видимо, у мироздания на этот счет были другие планы, поскольку рядом раздался плач девочки, тетрадку которой, я случайно столкнул со стола.
— Наталья Ивановна, он мне тетрадку порвал!
Обернувшись, я увидел девочку, которая натурально плакала, держа в руках тетрадку. Ее обложка была надорвана, не сильно, но при этом, место надрыва сразу бросалось в глаза. Я поджал губы, не зная что сказать, но мне на помощь пришла Наталья.
— Маша, не плачь! Дима отдаст тебе свою тетрадку. Принесет новую и отдаст. Правда, Дима?
— Да, конечно! У меня дома есть тетрадки, мама купила. Завтра принесу и отдам.
Я поспешил согласиться, только бы уже поскорее вернуться на свое место и оказаться вне общего внимания. Тем более, тетрадки у меня и впрямь были. Девочка вроде затихла и села на свое место. Решив, что с девочкой дело закончено, Наталья подвела меня к своему столу. В этот момент, раздался звонок, возвестив о начале нового урока. Дети потихоньку затихли. Наталья же, протянула мне листок бумаги, на котором было что-то написано красивым почерком.
— Дима, у нас в октябре планируется прием в октябрята. Нужно, чтобы ты выучил вот этот стишок, а так же слова, которые нужно будет сказать при вступлении. Передай его родителям, пусть помогут тебе. Это очень важно, как для тебя, так и для всех остальных, в том числе и для меня. Ты же меня не подведешь, я могу надеяться на тебя?
Я закивал головой, показывая, что Наталья и впрямь может положиться на меня, за что получил еще одну красивую улыбку. Сложив листок, я спрятал его в карман и отправился на свое место. Настроение у меня несколько улучшилось, на душе стало несколько спокойнее. Подножек мне больше никто не
