Следующие пару дней я не вылезал из-под машины, пока не проверил протяжку каждого крепления. И подтягивая очередной незатянутый болт, думал, как нам повезло, что мы без потерь добрались до дома, а не оставили половину подвески в поле.
К концу недели с подготовкой машины я закончил и доложил директору, что можно выезжать на ней без особой опаски.
В первый же выезд тот весь при счастье уселся рядом со мной, но, когда мы выехали из поселка, сразу потребовал передать руль ему.
В общем, мы полдня катались по объектам, а я восседал рядом с директором, в качестве манекена.
Рулить директору быстро надоело, поэтому на следующий день он охотно уступил мне место водителя.
В гараже меня, конечно, поздравили с новой техникой, но никто особо не завидовал. Работяги, как и в армии, держались принципа быть подальше он начальства и поближе к кухне. Но главное дело было в зарплате. Меньше меня здесь, пожалуй, никто не получал. Отсюда и отсутствие зависти.
Поэтому, когда я в день выдачи аванса отошел от окошечка кассы с тридцатью рублями меня проводили сочувственными взглядами.
Однако когда у тебя припрятано почти четыреста тысяч рублей в съемной комнате под топочным листом у печки, поневоле будешь относиться спокойно к такой несправедливости. Ведь комбайнеры получали в среднем рублей по триста пятьдесят. А водители не меньше двухсот рублей.
Сам же я никаких претензий по этому поводу не предъявлял. Заканчивался только первый месяц испытательного срока, и выступать по поводу низкой зарплаты не стоило. А то могут начаться неудобные вопросы по поводу военного билета. С пропиской же у меня уже было все в порядке. По крайней мере, на год, именно на такой срок, заботами Миллера, мне оформили в РОВД временную прописку по месту жительства.
Валентина Григорьевна, между тем, устраивала мне одно испытание за другим. В первый же выходной, когда я распаренный и благодушный пришел из бани, она поставила стол бутылку водки.
Когда я кинул на хозяйку вопросительный взгляд, она только вздохнула.
— Саша, это я по привычке, мой благоверный всегда говорил, после бани хоть кальсоны продай, но выпей. Так я ему чекушку всегда для этого дела держала.
Благоверный Валентины Григорьевны, Гюнтер Циммерман был директором совхоза до Миллера.
Насколько я понял по рассказам коллег, человеком он был неплохим, но как начальник никуда не годным. В конце концов, районному начальству это надоело и Циммермана на этом посту сменил Миллер.
Бывший директор с трудом перенес такую превратность судьбы и начал понемногу попивать. И три года назад умер от инфаркта.
Так, что его вдова на понюх не выносила алкашей. И периодически проверяла меня на это дело. Пока не убедилась, что к алкоголю я равнодушен.
Через какое-то время она завела известную песню. Вечером во время ужина, кидая укоризненные взгляды на дочь, она говорила:
— Лидушка, ну, сколько можно дома сидеть. Только и знаешь дом, да работа.
Даже в кино не сходишь.
Повернувшись ко мне, она продолжила:
— Кстати, завтра суббота в клубе покажут кинофильм «Калина красная», очень душевный фильм. Саша, ты тоже домосед изрядный, сходи, развейся, Лиду с собой пригласи, может она с тобой за компанию пойдет. А после фильма танцы.
Лида, возмущенно глянула на мать, но промолчала и осталась сидеть за столом, искоса поглядывая на меня.
— Понятно, — подумал я и сказал:
— Действительно, Лида, что-то мы с тобой засиделись дома. В общем, я приглашаю тебя завтра в клуб посмотреть кино. Согласна?
— Согласна, — зардевшись, ответила девушка.
Вот и молодцы! — вступила в разговор Валентина Григорьевна. — Нечего дома сидеть. Гуляйте, пока молодые.
Так, что субботним вечером мы с Лидой направились в сторону совхозного клуба. Молодежь, встречающаяся по пути, кидала завистливые взгляды в мою сторону. Это было понятно, слегка поношенный джинсовый костюм с лейблом Монтана был в середине семидесятых пределом мечтаний сотен тысяч парней и девушек, а здесь в сельской глубинке вообще редкостью.
Валентина Григорьевна увидев меня в этом костюме, наморщила нос. Зато Лида была в восторге.
— Мама, ты вообще ничего не понимаешь, совсем от жизни отстала. Это же американские джинсы! Саша, а мне ты такие можешь достать?
Глава 4
Мысленно я улыбнулся. Естественно, я не собирался объяснять девушке, что она ошибается, и джинсы никакого отношения к Штатам не имеют.
Вслух же пришлось признаться, что достать такие штаны для неё, не получится.
— Лида, ну подумай сама, — я пожал плечами. — Я здесь живу без году неделя, никого не знаю, и меня никто не знает. Джинсы эти купил с рук в Ленинграде. Знал бы, что встречу такую замечательную девушку, обязательно бы купил такой костюм и тебе.
— Ты, действительно, считаешь меня замечательной? — на полном серьезе тут же спросила Лида.
Вот, как бы отреагировала на мои слова другая девушка. Она могла бы смущенно покраснеть, или недоверчиво улыбнуться.
А Лиде нужно было убедиться, что эти слова не просто комплимент.
— Конечно, — убежденно повторил я. — Ты даже не догадываешься, какая ты замечательная.
На лице Валентины Григорьевны, делавшей вид, что не прислушивается к нашему разговору, появилось удовлетворенное выражение.
Я давно заметил, что она совсем не против моих ухаживаний за дочерью…
Ну, а что? Валентина Григорьевна женщина в самом соку, и могла бы вполне найти себе нового спутника жизни. Ёё сын давно покинул отчий дом, а если его покинет дочь вместе с зятем, то можно уже вплотную заняться поиском нового мужа.
В общем, под завистливые взгляды молодых парней мы продвигались в сторону клуба.
Когда я с девушкой уселся в кресла в зрительном зале и свет начал понемногу гаснуть, странное чувство охватило меня.
В этой жизни, так уж получилось, я не влюблялся. Видимо давали себя знать прожитые десятки лет. Как там, у Александра Сергеевича
Но в возраст поздний и холодный,
на повороте наших лет
Печален страсти мертвый след
И, в общем, так и было. За студенческие годы в моей квартире побывали немногие подруги, но ни к одной из них не возникло чувство любви. И я уже думал, что не смогу испытать его вновь.
А сейчас я сидел и чувствовал, что волнуюсь, как юноша. Как будто в первый раз пришел в кино и сейчас, набираюсь смелости забрать ладошку девушки в свои руки. Что я, собственно и сделал.
Фильм мне не понравился, в той жизни смотреть его не довелось, а после сегодняшнего просмотра решил, что и к лучшему, зато моя спутница, достала из сумочки кружевной платочек и периодически вытирала слезинки, шмыгая носом.
После окончания кинофильма никто не расходился, большинство присутствующих плавно перетекли в фойе, где уже звучали аккорды настраивающегося ансамбля.
Молодежь в основном толпилась у сцены, а люди постарше, расселись на стульях у стен и приготовились наблюдать за происходящим.
Краем глаза я заметил Валентину Григорьевну, они с Татьяной Петровной сидели рядышком и оживленно болтали, наверняка, сплетничая про всех, кто попадался на глаза.
Лида же явно нервничала, тискала в руках свой ридикюль и старалась спрятаться за меня.
— Саш, может, мы домой пойдем? — в какой-то момент тихо спросила она.
— Ну, пойдем, если хочешь, — так же тихо ответил я. — Не поделишься, что тебя беспокоит?
Делиться своими переживаниями девушка не стала, но и на уходе больше не настаивала. А когда заиграла музыка, нервозность у нее стала не так заметна, чем я не преминул воспользоваться и пригласил её на танец.
— Неужели ты никогда не ходила на танцы? — я не удержался от вопроса, все же чувствуя, что напряжение её не отпускает.
— Ну, в школе пока училась, ходила на вечера, — ответила девушка, старательно держась от меня на пионерском расстоянии.
— А в училище?
— Во время учебы я жила у тетки, та меня после восьми часов из дома не выпускала, — откровенно призналась Лида.
