Куда еще звонил Евгений Николаевич, кого еще "за бороду дергал", не знаю, но вечером взлетели минут за двадцать до основной группы. Благодаря спецкостюмам, без особых проблем поднялись на двенадцать километров. Лишнее движение сделать было тяжело. Все-таки костюмы слишком стесняли движение. Мне, как пассажиру, дел вообще не нашлось, поэтому время тянулось невообразимо долго. Но вот Сергей, так звали нашего штурмана, махнул мне рукой. Я подполз к нему и увидел далеко внизу редкие из-за войны огни города. Достав блокнот и простой карандаш, Сергей написал "ЕН сказал, чтоб ты целился. Высоту, ветер и скорость на прицеле я выставил." И показал на окуляр и кнопку сброса. Я знал, что бомба у нас одна, при том пятисотка-фугаска, поэтому промахнуться мимо города было бы обидно. Основная группа должна была работать по Штеттину, а здесь моря не наблюдалось. Подумав, что творится какая-то чертовщина, я попытался рассмотреть в прицел что-нибудь. Это было проблематично - смотрел в такой прицел я впервые, да еще и ночью. Но вот в перекрестие показались какие-то цилиндры. Я нажал сброс. Самолет слегка подбросило вверх. Обратно возвращались также спокойно. Только над побережьем нас попыталась перехватить пара двухмоторных самолетов, но им не хватило высотности. Вернулись без повреждений. Стрелки успели заметить, что на земле произошел крупный взрыв, прежде, чем мы влетели в облако.
На земле Преображенский с Сергеем убежали куда-то в штаб, не дожидаясь меня. Стрелков я не знал даже по именам, поэтому вступать в их оживленный разговор, который уже переключился на обсуждение женщин, не стал. С аэродрома меня вызвали в Смольный еще до обеда, поэтому подробностей я так и не узнал. Обиднее всего, что в тот раз я даже не узнал, куда именно мы летали.
Змей
Отдельный испытательный дивизион самоходных пушек разместился на невысокой гряде холмов метрах в двухстах позади передовой линии наших окопов. Машина стояли в капонирах в ожидании возможной атаки противника. Их было десять, восемь Су-122 и две Су-130. Вот возле одной из них я и завис. Самоходка была сделана как предсерийный экземпляр, с новым бронекорпусом с дифференцированным бронированием и по силуэту напоминала 'Меркаву', только вместо башни была рубка. Пять человек экипажа были размещены удобно, почти комфортно, по крайней мере, по сравнению с тридцатьчетвёркой. Сержант Володя, наводчик, показал мне своё рабочее место, показывал, как целится, и стрелять Собственно, выстрелить, конечно, не получилось, но я и без этого был доволен. Тенгу в машину не полез, побрезговал. Зря, там было чисто.
Как стрелять из этой пушки я понял достаточно скоро, пригодились уроки Дока.
Вот уехать мы не успели, начался артобстрел. Причём очень сильный. Перепуганный Тэнгу первым влетел в блиндаж и забился в угол. Я влетел за ним направленный метким хм, толчком Николая. За нами вбежали ещё люди, в блиндаже сразу стало тесно. Больше всего я боялся, что малыш выскочит наружу и погибнет, я сгрёб его в охапку и начал говорить ему какой он хороший, как я его люблю, что надо сидеть здесь, со мной и никуда не убегать. Тэнгу не пытался удрать, только жался ко мне и нервно мусолился.
Обстрел кончился, и мы выскочили наружу. Вся местность была в воронках, окопы, большей частью разрушены, стоявшая поодаль самоходка разбита прямым попаданием тяжёлого снаряда.
- Танки! - крикнул кто-то. Я оглянулся и увидел, что по равнине к нашим позициям ползут немецкие танки.
- Быстро уезжаем - крикнул Николай, и тут немцы возобновили обстрел.
Первый же снаряд разорвался неподалёку от нас. Меня не задело, Тэнгу тоже, а вот Николай упал сразу, лицо его было залито кровью, в левом плече торчал здоровенный осколок, срикошетивший от борта самоходки.
Медсестричка, разительно напоминающая толкиеновскую эльфийку, выскочила как из под земли и занялась моим товарищем. Я огляделся в поисках то ли укрытия, то ли занятия и обнаружил что ни Володя-наводчик, ни командир Су-130 до машины добежать не успели. Их убило тем же снарядом, осколками которого ранило Николая. Через кормовой люк я влетел в самоходку и полез в кресло наводчика, поскольку никто из заряжающих его занять, явно не торопился. Тэнгу в этот раз не привередничал, залез в машину следом за мной. Со своего места поднялся мехвод, с весёлым матерком нахлобучил мне на голову шлемофон, о котором я, естественно, не подумал, подключил его к переговорному устройству и быстро скользнул обратно.
Один из заряжающих показал на орудие и сказал - Бронебойный.
- Понял- ответил я и приник к прицелу. Вражеские танки были отчётливо видны. Бывшие французские В-1, Сомуа, трофейные КВ и КВ-2, и было их много, просто дох...я.
На броне, рядом с местом наводчика была прикреплена таблица поправок к прицелу, сверившись с ней, я навёл орудие на головной В-1 и выстрелил. Вот насчёт попасть... . Нет, в танк я попал, но не в тот, в который целился , а в другой, двигавшийся метрах в тридцати позади моей цели. Ну, тоже неплохо. Вторым снарядом я тоже попал. В Землю, по ней промахнуться было трудно. Третий снаряд я воткнул туда же куда и второй, а вот с четвёртым мне повезло. Снаряд пропахал борозду в борту одного танка, нафиг своротил ему катки и разорвал гусеницу, и, изменив траекторию, воткнулся в борт другого, идущего сзади и сбоку.
- Неплохо - прошептал я.
- Капитан! - раздался в ТПУ голос мехвода, - Приказано заняться вторыми 'Климами', их никто кроме нас достать не может.
- Принято - ответил я, - Передай, большие французы - огнемётные.
- Понял, передам.
Впереди, где-то в километре от нас, на небольшом возвышении стояли пять немецких КВ-2, и методично расстреливали наши орудия ПТО.
Первый снаряд лёг неплохо прямо перед крайним правым танком, хотя прямого попадания не было, больше он не стрелял. Остальные перенесли огонь на нас.
Стрелять по неподвижной цели легко, ещё пять снарядов и КВ-2 замолчали.
Два из них горели, остальные стояли неподвижно, но больше не стреляли.
По нам так и не попали, даже близких разрывов не было.
А вот потом началось веселье. Вражеских танков было слишком много, подошли они близко и начали нас доставать. Пробить нашу броню они не могли, но на нервы действовали. Песня всплыла в памяти сама собой, целится, и стрелять стало гораздо легче.
волчий вой с колокольным звоном
после боя над полем смешан:
плачет колокол о сраженных,
волк горюет об уцелевших.
Выстрел, и В-1 идущий прямо на пулемётный ДЗОТ раскидывает гусеницами.
медный жезл в зеве медной чаши,
древним маятником разлуки,
время тех, кто не станет старше,
исчисляет в ударах гулких.
