— Нужно угол атаки крыла увеличить.
— Навсегда нельзя — а то на перелётах прорву горючего сожжёшь.
— Большие закрылки сделать.
— И предкрылки…
— Потребуется столько механизации, что только держись? К тому же, как ты планируешь это всё из себя подвижное крыло бронировать?
— Бронировать крыло? Не сходите с ума… разве что, переднюю кромку у самого фюзеляжа, там где баки.
— А если всю плоскость поворачивать на несколько градусов?
Вот теперь мозговой штурм обрёл целенаправленный характер. А я присел к столу формулировать требования к вооружению. Прежде всего, написал категорическое запрещение подвешивать к этой машине бомбы (а то они его взрывной волной сами и собьют при такой высоте и скорости) и стал прикидывать, как чисто организационно справиться с боевой задачей силами одного человека. Пилота. Потому что наводить оружие на цель придётся поворотом корпуса всего аппарата — иначе мы породим монстра.
Штурмовик у нас вытанцевался довольно быстро. Оно очень напоминал «сундук» — те же продольные желоба на крыльях, но в пропеллерах прибавилось лопастей — мы довели их число до шести. Собственно — та же простая деревянная конструкция, что и на «абзаце» — просто заимствовали её не долго думая. Двигатели, их стало два, разместили в положении лёжа в толстопрофильном крыле у самого фюзеляжа. Сами несущие плоскости значительно расширили, увеличив площадь. Наклон их на десяток градусов вверх обеспечили винтовыми «домкратами», опускающими заднюю часть центроплана. Носовую оконечность фюзеляжа выполнили из шестимиллиметрового броневого листа — для этого нашлось все, необходимое на заводе, производящем штурмовики.
Вопреки моему мнению конструкторы втиснули сверху сразу за крылом заднего стрелка с пулемётом «Максим». В носу же расположилась целая батарея из двух ШКАСов, двух УБК и двух ВЯ. Кроме того из Одессы привезли семидесятишестимиллиметровые безоткатки, разработанные для десантных штурмовых групп. Эти штуковины пришлось вешать под крылом прямо под двигателями у самого фюзеляжа — не лезли они внутрь. Их барабаны, собранные из отрезков труб, были рассчитаны не на восемь выстрелов, как в моей тридцатисемимиллиметровке, а всего на шесть — иначе получались чересчур тяжелые.
Учить эту птичку летать пришлось почти три недели — уж очень много непривычных фокусов она вытворяла. Особенно, при наклоне плоскостей. Ведь с их поворотом менялся и вектор тяги винтов относительно оси фюзеляжа, и рули высоты покидали зону интенсивного обдува. Кроме того, оказывался возможным полёт в положении «носом вниз». И всё это на скоростях от сорока до восьмидесяти километров в час.
На малых высотах при широком крыле активно работал эффект экрана. Ещё, поворачивая, приходилось заботиться о том, чтобы не чиркнуть крылом по шарику — самолёт предполагалось использовать буквально в приземном слое, почти касаясь колёсами тверди земной. Даже работая в авральном темпе, мы с трудом довели машину до состояния предсказуемости только к середине мая. Для изготовления даже второго экземпляра времени больше не оставалось — я погнал аппарат на войсковые испытания в район Запорожья — там снова обострилась ситуация.
* * *
Связной самолёт довел нас до штаба пехотного полка, где мы и сели — нам хватило самого края непаханного с прошлого года поля. Мы — это я на безымянном пока прототипе штурмовика и два «сундука» гружёных, преимущественно, боеприпасами.
Командир полка удостоил нашу чудо-машину беглого поверхностного взгляда и даже не поморщился — ему было не до эмоций. От него веяло многодневным недосыпом и отчаянием обречённости.
— Вот тут, у Бабурки, — ткнул он пальцем в карту, — немец пошел в атаку на батальон Плахотного. Сможешь его поддержать?
— Не знаю, ответил я честно. — Ещё не пробовал. А чем атакует?
— Танками.
— Какие типы?
— Тройки.
— Семёныч! — крикнул я оружейнику. — Закати-ка по-быстрому фугасные снаряды. Нет у меня бронебойных, — повернулся я к майору. — Динамика у пушек слабая. Попробую их взрывчаткой пронять.
— Ты уж попробуй, соколик, — скривился командир и, повернувшись ко мне спиной, отправился в сторону ближайшей щели.
Деваться некуда. Взлетел и повернул в сторону Бабурки.
* * *
Низко иду, метрах на пятнадцати. Слева вижу старинное обжитое село, утопающее в садах. Чуть дальше, тоже слева, прямо среди поля рвутся мины небольшого калибра. Видимо, это позиции нашего батальона, но разглядеть окопов пока не могу. Дальше чернеет несколько угловатых силуэтов — танки. Увеличиваю угол атаки крыльев, но выравниваю полёт подъёмом хвоста — иду с опущенным носом. Хорошенько прицеливаюсь и кладу два снаряда в правый танк. Доворачиваю левее и бью соседний.
Всё, пролетел. Ложусь в разворот, слегка приподняв машину. Вижу, что первый из обстрелянных стоит, чуть повернувшись, а второй едет, как и ехал. Но на этот раз я целю в другого, мною еще не целованного. Выпускаю по нему сразу четыре залпа из обоих стволов. Зря я так расщедрился — явно много. Башня у танка подпрыгивает, сорванная, похоже, внутренним взрывом, зато у меня больше нет снарядов серьёзного калибра.
Слышу, как тюкают пули по броне, как за спиной деловито работает «Максим» заднего стрелка. Держу «дорожку», чтобы не сбивать ему прицел, и выхожу на позиции батальона — редкую цепочку одиночных стрелковых ячеек. Закладываю плавный вираж влево.
— Заметил, откуда работают миномётчики, — докладывает задний стрелок. — Ложись на курс двести семьдесят пять — там низинка.
Ложусь, краем глаза успев увидеть стоящую на прямой наводке нашу батарею. Два орудия разбиты, у третьего возятся люди, подкладывая что-то под ось разбитого колеса, а четвёртое ведёт огонь.
Я тоже даю очередь из двадцатитрёхмиллиметровок по одному из танков. Не потому, что надеюсь нанести ему вред, а исключительно для поднятия духа наших бойцов — разрывы на чужой броне — картина, милая сердцу любого воина.
А вот и низинка. Точно — миномёты. Прохожу поляну из ШКАСов, вертя носом то туда, то сюда. Сзади снова оживает «Максим» заднего стрелка. Не ненадолго — мы опять в развороте. На этот раз я «утюжу» матчасть из УБК и ВЯ — крупняка и пушки. Есть шанс повредить трубы. А может и боеприпас сдетонирует — по ящикам с минами тоже стреляю.
Были и взрывы, и падения миномётных труб, и лежащие на земле фигурки дёргались. Только вот звуки от ударов пуль о мою броню тоже слышались не один раз. И задний стрелок почему-то не стреляет.
