Третий вариант был не только самым надежным, но и, пожалуй, самым правильным. Отправь группу чуть-чуть раньше и история изменится. Мой дед без боя овладеет Югской Дорофеевой пустыню, монахов отправят в ссылку. Сделав из иноков лесорубов. Заварзина-старшего не проклянут и тот… В голову приходят страшные мысли. Скорее всего, он просто погибнет в начале Великой Отечественной Войны, где-нибудь в снегах Подмосковья. Но в любом случае, даже если я и буду служить в ФСБ, даже если и обнаружу машину времени в лабораториях Лубянки, то вряд ли отправлю тестя-рецидивиста в прошлое. А зачем? Не будет Ермилова, и тогда не состоится подмена Петра. Все рухнет в одночасье и пойдет не так. В этом случае все падуги мои будут напрасны.
Нет, тут нужно было действовать по третьему варианту. Главное успеть до того момента, как мой старик и его товарищ выстрелит.
Группа спасателей в тот день сидела передо мной. Я загасил сигаретку, взглянул на часы. Через пару минут должен был позвонить один человечек.
Когда заиграла мелодия на сотовом, я взял трубку и сказал:
— Да. Слушаю.
Выслушав донесение, посмотрел на спецгруппу и произнес:
— Двенадцать часов пять минут.
Старший из них кивнул. Тут же одновременно поднялись с дивана и направились к выходу:
— Ну, с богом!
1918. Рыбинск.
Дора открыла ему дверь и произнесла:
— Я знала, что ты вернешься, Миша.
Ермилову ничего другого и не оставалось, как только вернуться. Теперь уже не ему, а полковнику Заварзину придется решать задачу с двумя неизвестными. Это Игорю было куда проще, а Геннадию придется повозиться. Ермилову достаточно было отыскать в истории фамилию человека, так или иначе повлиявшего на события. Затем отправить в прошлое человека, как это было в случае с Игорем. Тут же все обстояло иначе. О том, что в прошлом может застрять человек, Заварзин может предположить, а может и не догадаться. Ведь число, в которое должен был вернуться его сотрудник, не было оговорено. Откуда Заварзину знать, рассуждал Ермилов, стоя у подъезда и не решаясь войти, что кроме Петровской эпохи Игорю придется еще поскитаться по нескольким периодам истории, да к тому же оказаться в совершенно иной реальности. Он докурил папироску и бросил окурок в белый снег. Открыл дверь в подъезд и вошел внутрь.
— Я знала, я знал, что ты вернешься, — твердила девушка, после того, как повисла на шее Игоря. — Я тебя больше никуда не отпущу.
— Будет. — Прошептал он. — Мне теперь ведь и податься некуда. В Москве меня архаровцы Дзержинского, скорее всего, ищут, в Питере…
В Питере его сейчас никто не искал, но туда Ермилов ехать не собирался. Там было легче всего впутаться в какую-нибудь историю. Здесь же был вариант, хотя бы устроится на завод Нобеля. Ничем не примечательный слесарь или токарь вряд ли такая уж значимая шишка. Вот только вопрос в том, осилит ли Игорь непривычную работу? Ермилов вдруг улыбнулся. Историю на круги свои вернул, так и на заводе как-нибудь освоится.
Игорь нежно обнял Дору и поцеловал в губы.
— Никуда, никуда, я больше не уйду.
На следующий день он отправился на завод. Договорился на счет работы и оплаты. Познакомился с будущими коллегами, а вечером, прихватив отвертку, вернулся домой. Уединившись и попросив Фанни не мешать ему, попытался вскрыть приборчик. Это оказалось самым легким. Выкрутил несколько болтиков, снял крышку и тяжело вздохнул. Батареи, что находились внутри, он вряд ли сможет зарядить. Существовало две проблемы, одна из которых со временем могла бы просто исчезнут, а вот вторая… Для того, чтобы зарядить аккумуляторы понадобилось бы специальное устройство, которое Игорь по любому в условиях, в которых находился, собрать бы просто не смог. Пришлось крышечку на место вернуть да подальше спрятать, чтобы случайно Дора на нее не наткнулась.
В тот день Ермилов впервые стал делать записи в блокноте, купленном в Москве. Старался писать, как можно разборчивее. Выписывая каждую букву тем самым шрифтом, словно и не записная книжка была перед ним, а чертеж. Сначала это ему давалось тяжело. Подробности, особенно об эпохе Петра Алексеевича стали стираться из памяти. Отчего решил дать полную характеристику тех людей, с которыми ему пришлось столкнуться. Меншиков, Лефорт, Брюс, Гордон, Возницын и даже описал Анну Монс. Причем попытался описать ее так, чтобы сложилось о ней полное впечатление. Нужно было объяснить причины того отчего Петр в нее влюбился. Не забыл и Исаака. Дал две сравнительные характеристики "близнецов", попытался объяснить, отчего Петр, после удачного захвата Азова, вдруг изменил свои интересы. Упомянул, что у истоков госбезопасности (если считать Преображенский приказ таковым) стоял именно он — Игорь.
Из дня в день, после работы, стараясь по минимуму выходить на улицу, Ермилов все что помнил, записывал в блокнот.
Припомнил и тот мир, где торжествовал Лев Троцкий. Попытался описать улицы, дома. Вспомнил содержание газеты. Тяжело вздохнул, когда это сделал. Описал два дня проведенных в той реальности. Изложил, как обнаружил искажение.
Потом вдруг наступила апатия. Игорь спрятал блокнот. Пытался проводить как можно больше времени в обществе Доры. Даже гулял с ней по заснеженному берегу Волги. Впервые ему преставилась возможность сравнить празднования нового года. Сидя за праздничным столом, Ермилов вдруг подумал, что больше праздник "по старинке" он праздновать не будет. Ему уже не суждено посмотреть в который раз "Иронию судьбы" и послушать праздничные слова президента.
— Может, Шаляпина послушаем? — спросила Дора и направилась к граммофону.
Игорь невольно вздрогнул. В памяти тут же возник образ участника "Фабрики звезд". Расхохотался. Повезло еще, что Петр Лещенко появится на эстраде позже. Дора удивленно на него взглянула и крутанула ручку.
По комнате зазвучал бас великого оперного певца.
— Ария Мефистофеля. — Проговорила Дора.
Села напротив Игоря и прикрыла глаза. Ермилов понял, что ей нравилось, как пел Федор Иванович. Он поступил как она. Женщина была в чем-то права. В его эпоху таких голосов уже не было, а Басков по сравнению с Шаляпиным казался обычным микробом.
После нового года, Игорь вновь вернулся к своим записям. Описал, события покушения на Ленина. Знакомство с Фанни Каплан. Разговоры с Блюмкиным, Дзержинским.
— Растудыть ее в качель, — выругался он, когда в ручке вдруг закончил чернильная паста.
Выкидывать ее Ермилов просто не имел права. Игорь просто не знал, когда именно появилась, в той же России, шариковая ручка. Поэтому, через день она оказалась рядом с машиной времени, а сам Игорь приобрел перьевую. Неделю промучился, пока не привык писать чисто. Дора с изумлением смотрела на своего гражданского супруга.
