— Ну, ежели это так именуется, то да. — Кивнул я. — Но об этом можно и после поговорить, а сейчас, если не возражаете, нам пора ехать. Я обещался князю к полудню быть в присутствии. Негоже заставлять начальство ждать… по-крайней мере, слишком долго.
— Согласен. — Проговорил Ратьша, возвращая бутафорскую бороду на место. — Что ж показывайте, где этот обещанный вами сосед для Нишки? Будем его в экипаж утрамбовывать.
— Простите что вмешиваюсь, ваши благородия. Я уж философа устроил в экипаже-то. — Прогудел, входя в гостиную Лейф. — Только… Ва… Виталий Родионович, там, почитай, места-то всего ничего осталось. Неудобно ехать будет.
— Подождите, философ? — Нахмурился Ратьша. — Надо на него оградник нацепить, от лиха подальше. А ну как буянить начнет…
— Не начнет. — Отмахнулся Лейф, с самодовольной улыбкой. — Я ж ему колыбельную спел, нашу, ушкуйную.
— Дельно. — Коротко похвалил повара Ратьша и обернулся ко мне. — Ну что, тогда едем, Виталий Родионович?
— Едем. — Кивнул я, сделав себе зарубку в памяти, поподробнее расспросить Лейфа об этой самой «колыбельной»… да и вообще об ухватках ушкуйных. Кажется, это может быть оч-чень интересно.
Погреб, подобранный штабс-ротмистром, оказался не так далеко от канцелярии, на той же Торговой стороне, только ближе к Плотне. Проехав немного от Словенской набережной, вдоль Старого ручья, Ратьша загнал экипаж во двор довольно богатой, но почему-то нежилой усадьбы, в погребе которой и предстояло посидеть нашим пленникам. Расспрошенный мною еще по дороге, Нискиня поначалу не мог рассказать почти ничего внятного, кроме того, что наутро после исчезновения Хельги, о котором он, разумеется, ни сном ни духом, обнаружил в кармане три рубля серебром. Кто, что, откуда и за что, того он не знал. Знакомый почерк.
Нет, уже в брошенной усадьбе мне удалось отыскать ведро и воду, требовавшиеся для воздействия, и после Кононова наговора, кое-что, столбовской разносчик все же вспомнил. Вот только какой мне толк с его корявых описаний, типа: «не кривой, не косой, глаз не злой… но стра-ашнай!»? Разве что, очную ставку провести? Но это терпит. А вот князья терпеть не станут. Иначе говоря, до полудня осталось меньше часа, и в канцелярии меня уже ждут. Пора ехать.
Уже во дворе канцелярии, я задержался рядом с «извозчиком».
— Ратьша Гремиславич… — Начал было я, но был тут же перебит.
— Ваше благородие, вы уж меня без отчества величайте, будьте добры. Ну где это видано чтоб солидный человек к извозчику по отчеству, да на «вы» обращался? — Пробухтел в бороду штабс-ротмистр. Конспирация-с.
— Извините. Вырвалось. — Вздохнул я. — Ратьша, будь добр, поспрошай своих, как там со слежкой дела обстоят? А как узнаешь, сделай одолжение, тут же сообщи мне. Скорее всего, я буду в кабинете у князя, но Толстоватому о тебе сообщу, он задерживать не станет.
— Сделаем, вашбродие. — Степенно кивнул извозчик. — Я уж прямо сейчас и поеду. Лошадок вот только перепрягу, они ж тоже замаялись, сердешные, почитай, за ночь весь Холмоград исколесили.
— Добро. И еще. Будь любезен, как вернешься, проследи, чтоб выезды были готовы отправиться в путь, хотя бы в течение четверти часа. — Попросил я.
— Не сомневайтесь. Исполним в лучшем виде, вашбродие. — Махнул рукой Ратьша, и я, развернувшись, окинул взглядом двор и направился к крыльцу здания канцелярии.
Секретарь князя, прижимая к уху телефонную трубку, приветствовал меня коротким кивком, и тем же жестом указал на кресло в углу приемной. С удобством в нем разместившись, я взял с приставного столика, то ли выложенную для форсу самим Толстоватым, то ли оставленную каким-то забывчивым посетителем книгу, оказавшуюся известным мне еще по «тому свету» трактатом Сунь Цзы. Помнится, даже курсовик по нему писал. Впрочем, взглянуть насколько отличается здешнее учение древнего полулегендарного китайского полководца, от известного в том мире, мне не удалось. Вент Мирославович закончил разговор по телефону, и привлек мое внимание громким «бряком» трубки на телефонный рычаг.
— Добрый день, Виталий Родионович. — Поприветствовав, секретарь поднялся из-за стола и, открыв несгораемый шкаф, вытащил из него небольшой кофр серой странно шероховатой кожи. — Прошу, ваш печатный набор. Советую хранить его либо дома, либо здесь в канцелярии, как поступает большинство сотрудников.
— О… Странный материал. — Заметил я, проводя рукой по покрытию обновки.
— Акулья кожа. На нее очень хорошо ложатся оберегающие и опознающие структуры. — Просветил меня Толстоватый. — А сейчас, нужно «привязать» эти структуры к вам. Откройте кофр, пожалуйста.
Несколько довольно простых манипуляций, чтобы увидеть которые, мне, правда, пришлось снять «сферу», и капля крови для закрепления результата, в лучших традициях читанной на «том свете» фантазийной литературе. Ну правильно, что может идентифицировать человека лучше, чем его собственная ДНК? А принцип здесь был, похоже, именно такой.
Справившись с привязкой кофра… а что, импринтинг чемодана… звучит! Той же процедуре подверглись и печати с короткими трехбуквенными оттисками ОГК, пикирующим соколом и незатейливым четырехзначным номером… М-да, это явно не унитаз номер семь[12], что, впрочем, не может не радовать.
— Прошу обратить внимание, Виталий Родионович, порядковый номер на печатях соответствует порядковому номеру вашего удостоверения. Желательно выучить его наизусть.
— Уже. — Кивнул я.
— Похвально. Весьма похвально. — Раздавшийся за моей спиной голос мог принадлежать только одному человеку.
— Добрый день, ваше сиятельство. — Я коротко поклонился, приветствуя Телепнева, и тот, кивнув в ответ, указал мне на двери кабинета, после чего обратил свое внимание на секретаря. — Вент Мирославович, вы закончили?
— Так точно, ваше сиятельство. — Молодцевато ответил секретарь.
— Одну секунду, Владимир Стоянович. — Притормозил я разогнавшегося князя, и протянул Толстоватому составленный мною по пути в канцелярию, список. — Вент Мирославович, если вас не затруднит, не могли бы вы пригласить в кабинет его сиятельства господ указанных в этом списке. И… когда появится Ратьша Гремиславич, препроводите его туда же.
Мы с секретарем одновременно выжидающе взглянули на князя.
— Сбор через полчаса, ротмистр. И пусть принесут стулья для посетителей. — Кивнул Телепнев. — Да… вскоре должен прибыть Бернгардт Брячеславич с сопровождающими, пропустите и их. Идемте Виталий Родионович, у нас не так много времени.
Первым, как и следовало ожидать, прибыл не скрывающий своего скепсиса глава государева сыска. Правда, этот настрой не помешал княжичу Туровскому вполне благодушно поздороваться со своим старым другом-недругом Телепневым, и с некоторым интересом покоситься на меня. А вот его сопровождающим я явно не понравился. Особенно тому, что уселся в соседнем с княжичем кресле, одном из многих притащенных припряженными Толстоватым синемундирниками для зрителей, моего, все приближающегося «дебюта». Этот, довольно дородный господин с каким-то явно орденским знаком на шее, зыркал на меня совсем уж недобро. Но винить его в предвзятости, я бы не стал. Глава окружного хольмградского сыска имел все основания смотреть на меня волком. Своим выступлением, я перебегал дорожку именно его подчиненным. Кабинет стремительно начал заполняться людьми, так что к назначенному сроку, все принесенные охранителями, по предполагаемому числу посетителей, стулья были заняты. Кроме двух, один из которых предназначался мне.
