— Ух, холодина у нас, — донесся голос, и через секунду двери распахнулись, гоня по дому волну пахнущего снегом воздуха. — И опять у порога снег не чищен.
— Аска, закрой дверь, — сказал Рей.
Послышалась возня, и в соседнее кресло у камина рухнула Сорью во всей красе: взъерошенная рыжая грива, теплая рубаха и длинная юбка. Сунув руки практически в огонь, она сказала:
— Хорошо как…
Рей кивнула и закрыла книгу, тоже глядя в огонь. В домике воцарилась тишина, которую стрелки часов размеренно делили на части.
— Как охота?
Аска кивнула.
— Нормально. Опять пришлось взрываться.
Вновь стало тихо. Рей наклонилась вперед и сунула в камин небольшое полено. Огонь с трудолюбивым урчанием принялся за лакомство, а девушка ногой смела ближе к поленнице осыпавшуюся с деревяшки труху.
— Слушай, Рей… А как ты ощущаешь голод?
— Обычно сглатываю слюну чаще. Иногда в животе…
Аска поморгала, недоумевая, а потом расхохоталась:
— Ну ты даешь! Я… — она прекратила улыбаться и тихо закончила. — Я о другом голоде.
Рей пожала плечами:
— Как и ты. Мы уже говорили об этом. Начинает выворачивать наизнанку, чувствуешь будущую боль людей… Всех людей.
— Хватит.
Голубоволосая девушка послушно замолчала и кивнула головой, вновь открывая книгу. Хмурая Аска сказала:
— Я просто надеялась, что что-то изменилось. Ты пробовала терпеть, а не сразу лететь на охоту?
— Пробовала. Читала о Каире?
Сорью кивнула и встала, направляясь к холодильнику.
— Будешь что-нибудь?
— Нет. Я ела до твоего прилета.
Покопавшись в недрах дребезжащего агрегата, Сорью соорудила холодный бутерброд и вернулась в кресло, бурча о необходимости спускаться в селение за продуктами. Рей смотрела в книгу, едва понимая смысл написанного, хотя до возвращения Аски это был очень интересный роман.
— Аска… Можно задать вопрос?
Рыжая прекратила жевать и озадаченно посмотрела на нее, после чего буркнула с набитым ртом:
— Давай.
— Ты не о чем не жалеешь?
Аска застонала и едва не подавилась.
— Знаешь, в прежнем варианте ты мне нравилась больше, — сказала, наконец, она. — Нет сомнений, нет колебаний — все ради Синдзи…
Заметив, как вздрогнула Рей при упоминании Икари, рыжая ухмыльнулась:
— Ну, конечно. Фиг ты жалеешь о тысячах человек, которые могли принести войну в этот мир. И к боли тебе не привыкать. А вот то, что его нет рядом — это да, это драма.
— А ты не жалеешь?
Сорью замолчала и посмотрела в огонь, после чего твердо сказала:
— Все имеет свою цену. Если чтобы остаться в живых мы должны принять это, оно того стоит.
— Стоит ли?
— Стоит, Tausend Teufel! Ты же спасаешь жизни, Рей, — видя, что собеседница собирается возразить, она добавила. — Ну, хорошо, отбираешь, но Ангелу в тебе виднее, кто может породить ужасные войны с куда большими жертвами. Чем тебе не благородная цель жизни? Да еще и вечной жизни?
Рей кивнула, но Аска недовольно поморщилась:
— Да-да, согласись со мной, сделай мне одолжение. Но пойми же ты, наконец…
— Сегодня его день рождения.
Аска замерла.
— Да?
— А еще сегодня у генерала Кацураги родилась дочь.
За окном просыпался ночной буран, постукивая в стекла на втором этаже. В красных глазах Рей отражался жар камина, и Аска невольно засмотрелась на этот танец взаимных отражений алого в алом.
— Ты… ты и правда можешь все так чувствовать? — тихо спросила она. — И его… Тоже?
— Да.
— И он…
— Он не хочет, чтобы мы его нашли.
Аска кивнула:
— Еще бы. Я в него стреляла, идиота…
Рей повернула голову к ней:
— Аска… Причем здесь это?
— Да. Ты права, — сказала Аска. — Не при чем. Я бы на его месте еще погрубее с нами попрощалась.
Алые глаза встретились с ослепительно голубыми и вспыхнули.
«— Мир меняется вокруг, совершает ошибки, и только для нас троих ничего не будет иначе.
— Мы разделили с ним его судьбу, а вышло так, что обокрали.
— Да, и себя, и его. Он стал, кем хотел, но при этом остался человеком.
— Мы влезли в его битву с судьбой, в его мир… И стали теми, кем стали, все трое».
Рей кивнула и сказала, наконец, вслух:
— Именно. Вот я и спрашиваю: ты не жалеешь?
Аска с недоумением на лице подобрала с юбки упавший кусочек хлеба и сунула в рот.
— Нет, Рей. А ты?
— Нет.
— Так о чем разговор? — весело сказала Аска. — Вот любишь ты ныть и маяться…
— Ты тоже любишь, Аска.
Сорью взялась за перила лестницы и сказала:
— А как же. А еще я люблю ждать этого идиота. Ты бы предпочла никого не ждать? Мы встретимся, как встретились, будучи пилотами. Подобное к подобному, Рей. Подобное к подобному.
— Да.
— Что — да? Неужели ты думаешь, что ему легче? Мы разделили бремя Ангела, и ему, как и нам, безумно тяжело.
— Дело даже не только в этом. Мы помешали ему потерять человеческое. И из-за этого он так и не смог нас простить.
— Ты нытик, Рей. Я думаю, что из-за этого мы еще встретимся.
Рей открыла книгу и полистала ее, ничего не ответив. Под ногами рыжей заскрипели ступени, послышалась возня наверху, шорохи и стуки шкафчиков.
За окнами властвовала настоящая горная ночь: ветер, мощный снежный заряд, который назавтра наверняка скроет тропинку, непроглядная тьма — и ни одной живой души на мили вокруг. Рей смотрела на ровные строки, и видела сквозь них грустную улыбку далекого-далекого человека. Видение начало исчезать, подергиваться пеплом, как догорающие в камине дрова, и взамен пришли жуткие картины боли и крови, чужого страдания под сыплющимися с неба бомбами. Образы были нечеткими, но Рей знала, что к утру они обретут объем и станут жалами впиваться в мозг, причиняя такие мучения, что вдруг станет ясно, кто за это в ответе, кто грозит миру войной, какое событие надо остановить…
Но это будет лишь утром. Она представила далекую усталую улыбку и забылась тревожным сном.
«Прости нас за победу, Икари».
Сеттинг,
или Один день рождения Синдзи Икари в газетных вырезках
Front und Heimat.
№ 114 (06.06.1958).
ВИЗИТ ИСТИННОГО МИЛОСЕРДИЯ
Фюрер германского народа Йозеф Геббельс в рамках визита в столицу Британской ДМЗ посетил выпускное собрание Академии «Эшфорд». Выступая перед молодыми офицерами, он напомнил, что Тысячелетний Райх всячески стремится покровительствовать образованию местных элит и желает создания Новой Европы.
«Наш учитель желал уничтожить Британию. Мы уничтожили ее неумеренную гордыню, но возвеличили ее народ, и уже сейчас мы видим плоды этого решения, ибо вы понесете знамена гордости Европы нового мира».
Наш корреспондент сообщает, что молодые британские офицеры с энтузиазмом восприняли энергичную речь Фюрера. Отвечая на вопросы отличников учебы на специально организованном изысканном фуршете, его превосходительство обнародовал позицию Райха по многим военным и политическим вопросам. Наш Фюрер выразил удовлетворение желанием выпускников служить в составе «Объединенного Фронта Земли»:
«Фронт — вот наш ответ величайшей угрозе человечеству, а группа армий „SEELE“ — вклад Райха в эту великую войну. Наш учитель провозгласил идеи чистоты расы, великие идеи, но время взвалило на наши плечи несоизмеримо большую задачу, достойную наследников Гитлера, — защитить саму суть человека. И мы несем это бремя, помня об ответственности перед грядущими поколениями».
Его превосходительство охотно фотографировался на память с выпускниками и с присущим ему неподражаемым демократизмом общался с британской молодежью — будущей гордостью нашего вермахта.
Покинув Академию, Фюрер германского народа Йозеф Геббельс направился к мемориалу Единения, где принял участие в торжественной церемонии памяти жертв операции «Морской Лев». Его превосходительство в своей речи отдельно призвал почтить память офицеров и солдат Райха, погибших при оказании помощи пострадавшим от атомной бомбардировки Лондона.
