Ратибор. На арене Кузгара - Александр Фомичев

разочарует!.. — ядовито протрещал Зоривес и, не обращая внимания на частично замершие, ошарашенные увиденным трибуны, прошептал короткое заклинание. Спустя миг, соткавшись прямо в воздухе, в подставленную левую ладонь тёмного волшебника плюхнулся длинный вострый кинжал, а в правую — небольшой льняной мешочек с завязками. — Твои клыки с когтями я сейчас заберу, а после ворочусь за шкурой, костями и сердцем. Никуда не уходи, дождись меня, уж сделай милость, — ехидно проскрипел себе под нос молодой ведун и, склонившись над своей добычей, принялся ловко вырезать вожделенные трофеи.

Тем временем Ратибор с мечом в руке вылетел наружу и помчался по улице Ристальщиков, сквозь зубы тихо ругаясь; туника Джушукана, не выдержав мощной хватки могучего великана, порвалась, как папирус, разойдясь пополам, что позволило протрезвевшему от страха принцу на удивление резво сигануть в мельтешащую вокруг толпу. Впрочем, дюжий ратник не очень расстроился тому, что остался один; он осознанно отказался преследовать брата Эдиза, здраво решив, что вскоре заложник под боком будет лишь якорем тормозить предстоящий ему залихватский забег к намеченной цели. Об одном лишь сожалел Ратибор: что не успел свернуть шею высокородной особе из дома Кайя.

— А не найдутся ли тутова любители утех телесных? — раздавшийся вдруг знакомый неприятный голос зазывалы сильно резанул слух молодому богатырю. — Подходи, выбирай! На любой вкус, окрас и кошелёк… — догутарить Коцляк, хозяин «Спелой ягодки» не смог, ибо пробегавший мимо Ратибор молниеносно вскинул палаш и походя снёс голову непонятливому одноглазому негодяю, так и не осознавшему, как ему повезло остаться целым и невредимым после первой встречи с разгневанным русичем. Кровь фонтаном брызнула из обезглавленного тела, осевшего на землю лишь спустя пару мгновений после того, как башка мерзавца откатилась под ноги двум мордатым охранникам, ныне восседавшим у входа. Похоже, управляющий всё же решил слегка подстраховаться после вчерашнего происшествия. Да только это ему не особо помогло сохранить свой кочан на плечах, к вящему неудовольствию нанятых Коцляком амбалов.

— Не понял!.. — один из тугодумных громил растерянно поднялся и, ошарашенно пялясь то на окрасившуюся багрянцем головёнку, то на также заляпанное кровушкой тело своего мёртвого нанимателя, озадаченно почесал репу, а после попытался поговорить с покойником, с удивлённой грустинкой произнеся: — Хозяин, что ента сейчас было? Мы чего, больше не сможем бесплатно пользовать рабынь?..

— Не в этой жизни, свинорылый! — притормозив у входа, заместо почившего Коцляка рявкнул в ответ взбешённый Ратибор. Снова молнией сверкнула булатная сталь, на этот раз вспарывая объёмистое брюхо отожравшегося пузана. Плюхнувшись на пятую точку, выронивший топор мордоворот стал судорожно запихивать назад свои вываливающиеся внутренности, начав было при этом страшно завывать на всю округу. Но дюжий ратник ещё одним ударом раскроил ему наискось заплывшую жиром харю, заставив бестолкового пухляша заглохнуть навсегда, после чего всадил лезвие меча под бороду только-только принявшемуся вставать второму, спросонья непонимающе моргавшему охраннику, ловко пришпилив того к стене борделя. Впрочем, под тяжестью своего веса обрюзгшее тулово, разорвав последние, ещё соединяющие его с головой кожу и сухожилия, тут же медленно сползло по стенке, назад на сидушку, заваливаясь затем набок. Башка же непутёвого обережника так и осталась лежать на широком лезвии двуручного меча; правда, спустя пару секунд она всё-таки скатилась с булата и глухо шлёпнулась на до сих пор судорожно дёргающее конечностями тело. Стремительно увеличивающиеся лужи крови под туловищами двух телохранителей и их негодяя-хозяина, без сомнения, украсили парадный вход в «Спелую ягодку».

Между тем Ратибор, не обращая внимания на начавшийся в округе переполох, выдернул зашедший аккурат в стык между двух блоков известняка клинок и шустро вернулся к телу Коцляка. Затем огнекудрый исполин одним движением расторопно срезал с пояса убиенного управляющего массивную связку ключей, а вторым — сноровисто подцепил их окровавленным лезвием за медное кольцо, на котором они висели, после чего подошёл к борделю и мощным пинком отворил ворота так, что их практически сорвало с петель. Зайдя буквально на полкорпуса в увеселительное заведение, пока ещё не забитое народом даже на треть, молодой богатырь быстро огляделся. Заприметив в полумраке недалече двух исхудалых мальчишек, до сего момента драивших полы, а сейчас во все глаза испуганно и вместе с тем с робкой надеждой таращившихся на вошедшего могучего русича, «рыжий медведь» кинул им связку ключей, при этом громогласно пророкотав:

— Ваш поганый хозяин сдох! И как по мне, так лучше сгинуть при попытке побега, чем жить вашей жизнью! Но решать вам, ребятня, — после чего Ратибор развернулся и помчался к выходу из Дулмаса, уже не видя, как радостные парнишки принялись спешно снимать свои оковы.

— В погоню! Немедля! Всех на уши поставить! — поспешно утираясь, визжал на пол-округи как недорезанный Байбариан, весь красный от ярости и унижения, ибо вернувшийся в ложу градоначальника взбешённый Джушукан решил выместить свой накопившийся гнев весьма своеобразно, справив малую нужду прямо на физиономию возлежавшего на полу, ещё не очнувшегося посадника, по мнению принца, не обеспечившего должную безопасность в Яме, а значит, и единолично повинного в побеге рыжебородого витязя. Тут же очухавшийся Байбариан, за подобное оскорбление уж хотевший велеть содрать кожу с наглого гостя, живо прикусил язык, когда понял, что «обрызгал» его не кто иной, как сам родный братец императора Ослямбской империи. Джушукан являлся единственным человеком в Дулмасе, которого было боязно трогать хотя бы пальцем, ибо вскорости наверняка шкуру уже будут сдирать как с самого Байбариана, так и со всей его родни, а также с многочисленных домашних питомцев вроде собак, канареек, черепашки и любимого хомячка. Оттого градоначальник и стерпел обиду, про себя признавая, что до сих пор невысказанная вслух претензия принца к нему вполне обоснованна; ведь если бы в Яме, как и задумывалось изначально, висела сетка, ничего бы из произошедшего непотребства не случилось.

«А ежели вскроется, — тоскливо кумекал про себя Байбариан, — что по официальным бумагам сеть меняется каждый год, а по факту ни хрена не делается, зато деньги за её замену регулярно оседают в моей кубышке, то мне точно несдобровать!.. Ну а чтоб этого не произошло, нужно лишь одно… Изловить поганого варвара, заварившего такую несусветную кашу!»

Посему и принялся с небывалым усердием отдавать направо и налево приказы городничий, всё ещё лелеющий надежду избежать сурового наказания за отвратительное обеспечение безопасности. При этом глава Дулмаса, обозлённо бормоча про себя проклятья, вынужденно закрыл глаза на маленькую шалость холодно на него взирающего Джушукана, у