можно отыскать колдуна.
Отвечать я не стал. Джурьефф, как и любой Талантливый маг, видел ситуацию несколько однобоко. А у меня имелись некоторые соображения, основанные на структуре «Эльфийской проказы». Такие связки Знаков, как я увидел в ней, не нарисуешь за пару минут, слишком сложный рисунок. Да и швырнуть её было непросто без дополнительной подготовки.
По некоторому размышлению я пришёл к выводу, что никаких авалонцев на поле боя не было. А имелся некий сосуд, в котором и хранилось проклятие. Некто «прицелился» в Петра и выпустил дрянь наружу, будто выстрелил из пистолета. Но токсичная пакость наверняка зацепила и самого «стрелка», слишком уж едкие у неё эманации. Вот я и хотел поискать — вдруг он этот сосуд, хранилище проклятия, обронил, когда получил по щам?
— А вы удачливы, мой дорогой.
Джурьефф только покачал головой, когда увидел мою находку.
— Никакой удачи, Глеб Андреевич, чистый расчёт.
На земле лежал мертвец с искажённым мукой лицом. Перед смертью он закричал, почуяв подвох авалонцев, но сделать уже ничего не мог. Ядовитый выхлоп «Эльфийской проказы» убили его за несколько секунд.
Так-так, а что это у нас тут? Тёмный хрустальный флакон, пышущий эфиром от наложенных на него Знаков. Рядом валяется пробка с нарисованной Печатью. Вот я и нашёл то самое.
Опустившись на колени, я внимательно рассмотрел флакон. Из руки ещё одного трупа я взял пистолет и я перевернул им сосуд на другую сторону, чтобы не прикасаться руками. Пробку пришлось вертеть несколько раз — на ней авалонский искусник выписал целую вязь Печатей. После этого я осмотрел мертвеца и обнаружил у него на шее медальон с авалонским рисунком. Кажется, именно он отвечал за прицеливание проклятия.
Джурьефф всё это время стоял рядом и внимательно наблюдал за моими манипуляциями.
— Это же деланная магия, верно?
— Да, она самая. — Отряхнув руки, я поднялся на ноги. — Идёмте, я уже закончил.
— Константин Платонович, вы нашли что-то? Я, простите, в деланных Знаках ничего не понимаю.
— Кстати, очень зря, Глеб Андреевич. Соединение Знаков и Талантов порой даёт поразительные результаты.
— Вроде «Эльфийской проказы», — Джурьефф передёрнул плечами, — нет уж, увольте. Я уж как-нибудь так, по старинке.
Уже на подъезде к лагерю он сказал:
— Как будете снимать проклятие, позовите меня.
— Хотите увидеть, как я это сделаю?
— Подстрахую, на всякий случай, — буркнул он и пришпорил мёртвого коня, показывая, что разговор закончен.
Я только улыбнулся. Никакая страховка мне не нужна: Знаки с хрустального флакона получится нарисовать на любой бутылке. Пробка тоже не проблема. А вытащить чёрную дрянь из самого Петра можно с помощью хитрости. Осталось только обдумать, как не подставиться со смертью императора.
* * *
Рано утром явился офицер-семёновец и попросил следовать за ним. Я даже не удивился, что привёл он меня к палатке императора, ожидая увидеть внутри Екатерину. Опять будет меня уговаривать? Но нет, там был один Пётр, измученный, с почерневшей кожей и запавшими глазами. Он был в сознании, но не мог даже сесть. Сил у него хватило только дёрнуть рукой и проскрипеть:
— Подойти, некрот.
Я не боялся, в отличие от других, что проклятие перескочит на меня. Магический конструкт был занят только своей жертвой и не собирался её бросать. Так что спокойно подошёл и остановился за шаг до походной кровати.
— Радуешься, что я умираю?
— Нет, — я пожал плечами, — не вижу повода.
Он еле-еле усмехнулся.
— А ты радуйся, теперь тебя не отправят ф Сибирь.
Помолчав почти минуту, он прошептал:
— Хочу, чтобы меня убила та же рука, что и дядюшку Фридриха. Желаешь стать убийцей дфух императороф?
— Пётр Фёдорович, вы не поверите, — я наклонился к нему и тихо сказал: — Не хочу.
Он посмотрел на меня с ужасом.
— Не смей отказыфаться! Не смей!
Увидев, что я отрицательно качаю головой, он затрясся, как в лихорадке.
— Хоть ты не будь трусом! Не остафляй меня гнить, убийца! Я дам тебе награду. Будешь прафить миром, если захочешь! Ну⁈
В его груди шевельнулось проклятие, и император забился в судорогах. Его выгнуло дугой, заскрипели сжатые зубы, но он даже не застонал. Уважаю! Даже в таком состоянии не позволяет себе малодушничать. Жаль, что мы оказались по разные стороны баррикад.
Приступ продолжался почти минуту, а затем император обессиленно откинул голову.
— Той же рукой. Что и его, — прошептал он. — Ф подфале, ф Ораниенбауме, бумаги. Там заклятие, Чудо Фридриха. Фозьми его.
Вот это неожиданность! Описание Чуда Бранденбургского дома? Как интересно! Откуда же он его взял? Впрочем, неважно. Мне оно вряд ли пригодится, а вот уничтожить бумаги стоит, чтобы не попали в чужие руки.
— На.
Пётр протянул руку и разжал ладонь. На земляной пол шатра упал толстый медный ключ.
— Обещаю: вы умрёте.
Император облегчённо закрыл глаза.
— Когда?
— Сегодня.
Я развернулся и пошёл к выходу.
— Той же рукой, — догнал меня шёпот, — что и Фридриха.
* * *
Возле палатки императора меня уже ждали семеро гвардейцев. То ли почётный эскорт, то ли конвой, чтобы не сбежал.
— Константин Платонович Урусов, извольте следовать за нами. Её Величество Екатерина Алексеевна желает вас видеть.
Ага, кажется, Екатерина решилась на меня надавить. Что же, придётся «поддаться» и пообещать смерть императора. Но подобное обращение я запомню.
Меня провели через весь лагерь к шатру Екатерины. Старший офицер на секунду заглянул внутрь, вышел и указал на полог.
— Вас ждут, проходите.
Екатерина ожидала меня в компании Павла, Сашки и Тани. Мальчик выглядел расстроенным, глаза у него покраснели, будто он плакал.
— Девушки, — холодно приказала она, — проследите, чтобы нас не подслушивали.
Таня и Сашка беззвучно выскользнули из шатра, обменявшись со мной испуганными взглядами.
— Я обдумала ваши слова, Константин Платонович. Вы много сделали для меня, спасли наследника престола, храбро воевали и давали верные советы. Требовать большего, взваливая на вас ещё и беду Петра Фёдоровича будет с моей стороны чёрной неблагодарностью.
Она вскинула ладонь, не давая мне ответить.
— Молчите! Сначала выслушайте меня. Да, неблагодарностью. И прежде, чем я всё-таки вас попрошу… — Павел, сидевший на стульчике, шмыгнул носом. — Прочтите это.
Императрица шагнула вперёд и протянула свёрнутые в трубку листы бумаги.
Я развернул бумаги и тихонько хмыкнул. Передо мной был указ,
