— Да ну?! — Сюрприз на сюрпризе. Скалолаз, мля.
— Тогда давай. Там на осыпи осторожно ступай. Как спустишься, следующего жди. Страхуй на всякий…
Вместе перешагиваем через Переходникова, поправляю веревку и говорю:
— Только не спеши, хорошо?
— Ладно, Серег, — кивает Расулов и начинает осторожно травить веревку. Контролирую его спуск, готовый подсказать и подстраховать, но Ильяс благополучно достиг осыпи, распутался и глянул вверх.
— Нормаль, жду тут.
Я обмотал Олега.
— Помни, — напоминаю ему, — не спеши.
— Постараюсь…
Савин, опираясь об край, нависает над краем и медленно съезжает вниз. Я придерживаю веревку у стены и смотрю на спуск друга. Олег тоже благополучно достиг осыпи. Он, отпустив веревку, почти садится на камни и, шурша ими, сдвигается в сторону.
— Поднимись к бревнам и жди там. — Кричу я вниз Савину. — Тут Ильяс один справится.
Олег лезет по камням вверх, Расулов приготовился принимать следующего. С Переходниковым, похоже, придется повозиться.
— Жека, — приседаю рядом с ним, — надо спускаться.
— Б-б-боюсь, — отстукивает он челюстью.
— Знаю, что боишься. Олег боится. Ильяс тоже. Я боюсь. Главное побороть свой страх.
— Серег. Я знаю, я… виноват. Но не могу…
Мля, хоть силой обвязывай и спихивай. Может действительно, обвязать и спустить? Только силёнок у меня не хватит. Евгеша сильно напуган и будет цепляться за всё подряд, так что надо уговаривать.
— Тут же не высоко, всего шесть метров, как у тебя дома на третьем этаже. Я и Ильяс тебя страховать будем.
Но тот мотает головой. Глаза закрыты. А если ему глаз и не открывать? Хотя бы пока…
— Значит так, Жека, глаза не открывай. Представь, что ты сейчас у себя дома на балконе сидишь.
Лицо у Переходникова кривится — трудно ему сейчас что-то представить.
— Сейчас ты, не открывая глаз, повернешься, и, опираясь на стену, встанешь. Я рядом, буду помогать тебе. Ну… — и тяну его за плечи.
Женька всхлипнул и начал поворачиваться. Сел и вжался лбом в гранит. Есть прогресс!
— Так, хорошо, — придерживая его, начинаю тянуть вверх, — вставай.
Очень медленно поднимается, буквально по сантиметру перебирая руками вдоль стены. Выпрямляется не до конца, оставшись чуть согнутым. Но и это хорошо.
— Вот так, отлично! — подбадриваю его я, — теперь ногу подними… поднимай ногу-то.
Но Женька стоял и больше не двигался. Тогда я сам приподнял его ногу, пропустил верёвку между ног, обвел ею правое бедро, а затем, оторвав руку от скалы, через грудь и левое плечо опустил за спиной.
— Держи, — я попытался сунуть верёвку в правую руку.
— Не могу… — простонал Переходников.
— Можешь! — обозлился я, — не веди себя как тряпка. Нам нельзя тут сидеть. И так долго валандаемся. Хочешь, чтобы мы из-за тебя в последний раз в поход классом ходили?
— Н-нет…
— Тогда давай, попробуй зависнуть на веревке здесь, пока не спускаясь.
— Как?
Я подтянул веревку.
— Вон тут вверху левой рукой ухватись и потянись. И ногу выше подними. Ага, вот так.
Подтянул ему веревку и вложил в правую руку:
— Держи крепче. И не дрожи так, успокойся. Я тебя поддерживать буду, а теперь слушай — скорость спуска регулируется правой рукой, а левая придерживает верёвку. Чтобы остановить спуск, достаточно только сжать кисть. Понял?
Переходников кивнул.
— Сейчас пару раз попробуешь здесь, потом пойдешь вниз. А теперь левую ногу подними.
Женька поднял ногу осторожно. Я придерживал его за спину правой рукой, а левой держал за натянутую веревку.
— Выше поднимай, ничего не бойся. Теперь ослабляй хват правой.
Переходников, эти полметра съехал мгновенно.
— А вот так нельзя, — сказал я сморщившемуся и дующему на руки Переходникову, — чувствуешь как горячо? Давай, подтянись ещё раз, и попробуй медленно, буквально по сантиметру.
Вторая попытка удалась лучше, Женька даже слабо улыбнулся. Ну, слава Богу, отошел от своего испуга. Значит, можно его спускать.
— Теперь вниз, — я двинул его к краю, — смотри перед собой и помни — ничего страшного тут нет. Гранит, вон разглядывай. Кстати, помнишь, как ты на нитке конфеты со второго этажа спускал?
— Ну да…
— Вот и давай, как…
— Я не конфета, — буркнул Женька и поерзал. Веревка сползла к паху.
— Так тоже не стоит делать, — усмехнулся я и поправил её, переместив петлю к бедру, — прищемишь гордость-то свою.
У Переходникова сначала вытягивается лицо:
— Какую гордость? — а потом доходит и он начинает хихикать. Просто здорово!
— Ильяс, ты как?! — крикнул я.
— Нормально, — кричит в ответ, — сижу, на пейзаж любуюсь и вас жду.
Этот сам шутить начал. Ладно, ребятишки, вот спустимся к лагерю, я тоже пошучу.
— О стену опирайся, — говорю все ещё хихикающему Женьке, — как спускаться начнёшь, отталкивайся слегка от неё.
И уже Расулову:
— Ильяс, принимай.
— Готов, — донеслось снизу.
Переходников старался спускался медленно. Осталось всего два метра, как вдруг он съехал так быстро, что проскользнул мимо рук Ильяса. Женька плюхнулся на камни задом, вскрикнул, хватаясь за обожжённые места, и поехал по осыпи вниз. Расулов схватил его за воротник, второй рукой за веревку. Я тут же натянул ее, прижимаясь к скале. Вниз покатились камни…
— Перевернись, — шипел внизу Ильяс, — на ноги встань…
Я не видел всего, но представлял — на уклоне, да еще каменном крошеве, не то, что просто стоять, ходить трудно.
— Наверх давайте, — крикнул я, когда им удалось твердо встать на ноги. — Ждите меня там. Я сам спущусь.
Помогая друг другу, Ильяс и Женька, полезли вверх. Я дождался, когда они до бревен доберутся и, обмотавшись, спустился вниз сам. М-да, этот щебень, да на дорогу бы…
— Серега! — кинулись навстречу мне все трое, как только я поднялся.
— Но-но, охолонь! Ценители прекрасного, мля.
Ребята переглянулись и опустили головы.
— Серег… — начал Ильяс.
— Это… — глухо буркнул Переходников.
— Никому… — продолжил Савин.
— Ничего не скажем, — закончил я, усмехнувшись. — Это и так понятно.
— Спасибо тебе, — почти одновременно сказали они, — что вытащил нас.
— Да ладно, — махнул я рукой, — проехали.
И замер.
— Твою …! — выругался я.
«— Ага, особенно как на Лысый Горшок забрались, и сидели там, пока Серёга не придумал, как спуститься» — это Расулов сказал, тогда, на пикнике. Я как раз про белые пятна в своей голове подумал, потом на розыгрыш пенял. А теперь все сбылось. Что это означает? Все предопределено? А может, я выполняю заложенную программу, полученную с монитора моего бука? Нет, бред, не может быть, просто совпадение. Тогда почему про первый день, то есть про стычку с Громилой мне никто не говорил тогда? Получается я сам, неосознанно повторяю тот путь, который был возможен в той жизни, одна из утраченных в прошлом вероятностей?
