Александр Конторович - Черный проводник

— От твоих молодых глаз трудно что-нибудь укрыть! — улыбнулся старик. — Угостить тебя кофе? Я сегодня открыл новую банку с вареньем!

Мальчишка облизнулся:

— С огромным удовольствием, мой господин! Но я должен ещё отвезти судебную повестку старому Питеру… А он сейчас наверху…

— Но уж небольшую баночку моего варенья ты обязан взять! — поднял старик указательный палец. — Обожди, я не задержу тебя надолго…

Получив вожделенный сладкий подарок, паренек вскочил на велосипед, и вскоре только задорное треньканье звонка напоминало о его появлении.

Покачав головою, старик поднял со скамейки газеты, сунул в карман передника конверты и направился к дому.

— Саша! — крикнул он, входя в просторную гостиную первого этажа. — Почта пришла!

На втором этаже послышался звук шагов, и по лестнице спустился Проводник. Он был одет совершенно по-домашнему, лишь легкая курточка наброшена на плечи.

— Опять мальчишка приезжал?

— А кто ж ещё? — пожал плечами старик. — Вилли месяц назад сломал ногу, вот Томас и выполняет его работу — надо же помогать отцу? А мальчишке это только в радость — лишний повод задрать нос перед сверстниками!

Александр легко сбежал вниз и принял из рук своего отца пачку газет:

— Я бы их и сам принёс…

— У меня ещё достаточно сил! — возразил тот. — Покопайся с моё в земле — такие мускулы заработаешь!

Но сын его уже не слышал, подхватив интересующие его письма и несколько газет, он умчался наверх.

Покачав головою, старик вернулся к прерванному занятию. Провозившись в саду ещё около часа, он с сожалением отложил в сторону инструменты и, ополоснув под умывальником руки, пошёл к дому.

Сына он обнаружил в кабинете. Тот молча сидел перед столом, глядя на разложенные на нём бумаги. Приглядевшись, отец Проводника подошел к шкафу и, вытащив из него бутылку с вином, наполнил им два стакана. Поставил один из них на стол, а со вторым уселся в любимое кресло у камина:

— Что случилось, Саша?

Вместо ответа Проводник протянул отцу вскрытый конверт.

«…в пятницу могилу вашего товарища посетили двое господ, заинтересовавшихся его историей. Старший из них оказался весьма тронут моим рассказом и пожелал внести одиннадцать марок для содержания памятника…»

— И? — вопросительно повернулся старший Шведов к своему сыну.

— Это сигнал, папа… Меня ищут.

— Кто?

Александр протянул руку и вытащил из стопки газет одну. Развернул и показал на фотографию человека в пенсне:

— Это он…

— Народный комиссар внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия… Грузин?

— Мингрел.

— Неважно. Ты уверен?

— Только он мог узнать некоторые подробности. Либо найти того, кому они известны. Человека, имеющего опыт общения со мной.

Старик отвернулся к окну и некоторое время просидел, глядя на заходящее солнце.

— Ты хочешь… вернуться?

— Война у порога, папа…

— Знаю. Но ты… ты не уходил с неё почти двадцать пять лет! Это достаточный срок!

— Это наша родина, отец. Не самая ласковая и не всегда приветливая… но я служу ей очень давно. И по-другому… не могу. Тебе ли это рассказывать?

— Нет. Шведовы всегда выполняли свой долг честно и до конца, здесь я ничего не могу тебе возразить. Но… может быть, ты не будешь… так спешить?

Проводник кивнул на стопку газет:

— Ты ведь тоже умеешь читать между строк. Как много времени у нас осталось до её начала?

Плечи отца поникли. Он сгорбился в кресле, и только сейчас стало отчетливо видно, как он постарел.

— Папа…

— Не надо, Саша. Я тебя понимаю. И не осуждаю. Но хоть пару-тройку дней ты ещё можешь провести со мною?

— Разумеется!

— Завтра сходим на кладбище. Надо будет отнести цветы на могилу матери. Когда ещё ты сможешь это сделать снова?

Телефонный звонок.

— У аппарата.

— Добрый день, фройляйн! Я хотел бы услышать господина Огенброка.

— Простите, но он сейчас отсутствует.

— Ах, какая жалость! У меня поезд через час, и я думал, что смогу его повидать…

— Увы, мой господин, ничем вам помочь не могу.

— Жаль! Очень жаль! Ну, ничего не поделаешь… Прошу извинить меня за беспокойство, фройляйн!

— Олег Иванович! — ворвавшись в комнату, с порога выпалил Костриков. — Проводник!

— Что Проводник? Где? — поднял голову от бумаг Филимонов.

— Сигнал от него! Мне назначена встреча на вокзале. Завтра, в восемь утра.

— А теперь садись, — кивнул на кресло майор. — И спокойно мне всё объясни.

— Ко мне в контору был звонок. Неизвестный спросил господина Огенброка.

— Тебя.

— Совершенно верно. Фрида ответила, что меня нет на месте. Звонивший высказал свое сожаление по этому поводу и сказал, что скоро уезжает и не сможет меня увидеть.

— И что же?

— Этот код мы с Проводником разработали достаточно давно. Вид транспорта, на котором должен уехать звонящий, обозначает место встречи. В данном случае — это вокзал. Уезжает — стало быть, около касс. Через час — это значит, что ко времени звонка надо прибавить двенадцать, плюс ещё один час. Итого — в восемь утра. Звонящий не представился — значит, мы знакомы.

— Дошла, надо полагать, весточка из-под могильной плиты…

Вокзал Гамбурга даже и ранним утром напоминал разворошенный муравейник. Спешили по своим делам служащие железной дороги. Неторопливо шествовали важные пассажиры первого класса. Мелкой рыбешкой сновали в толпе вездесущие мальчишки.

Прогуливавшийся около билетных касс Костриков внимательным взглядом процеживал проходящих пассажиров и прочую публику. Не то… всё не то… никого похожего не видно.

— Нет никого?

— Нет… — Спохватившись, он еле сдержал себя и медленно повернул голову. — Мы знакомы?

— Моё имя Герхард Штройбер. Мы с вами встречались на торговой ярмарке в Вене.

— Очень приятно, герр Штройбер! Кофе?

— Не откажусь…

— Сколько у вас лиц, Харон? — Откинувшись на спинку стула, Филимонов скучающим взглядом обозрел помещение небольшого кафе. — Каждый раз, когда я вас вижу — это другой человек!

— Много, майор… Или вас уже успели повысить? — Проводник отхлебнул кофе и покачал головой. — Совсем совести нет у людей! Назвать эту бурду именем благородного напитка!

— Хороший кофе вы теперь в таких забегаловках не найдёте.

— Пожалуй, — согласился его собеседник. — К делу?

— Давайте.

— Хочу выразить свое восхищение вашими талантами! Как вам удалось уйти?

— Куда?