Впрочем, немалые опасения терзали не только командующего итальянской эскадры. Не знавший отдыха уже вторые сутки Иениш с наступлением темноты вновь вывел свой корабль из бухты Тылового острова. Опасаясь организации ночного десанта на шлюпках, он всю ночь гонял «Полярного лиса» между островом Фатма и материком — все же гарнизоны островов, на которых размещались батареи береговой обороны, нельзя было назвать многочисленными и от дневного десанта их защищали только опасения итальянцев попасть на не обнаруженные, но вполне возможные минные поля, а также под огонь непосредственно береговых орудий. Вновь же вернувшиеся на катера минеры ушли на свободную охоту, заглянув для уточнения места нахождения итальянцев в гости к соотечественникам. Уж если напрямую вмешиваться в ведение боевых действий капитан 1-го ранга Кригер не собирался, то помощь в разведке и лечении раненых оказывал в полной мере. Потому, подойдя к борту вернувшейся на свое место канонерки «Грозящий», лейтенант Керн вскоре узнал, где именно итальянцы встали на ночевку.
Получившие горький опыт ночного боя итальянцы на сей раз сделали ставку не на зоркость дозорных и не на свет прожекторов, а на скрытность. С наступлением сумерек на всех без исключения вставших на якоря кораблях потушили огни, а также спустили на воду паровые катера, коим предписывалось играть роль ночных сторожей наряду с «Саеттой» и спущенной с борта флагманского броненосца миноноской. Правда, кроме винтовок полудюжины разместившихся на них матросов, ни первые, ни последняя ничем не могли угрожать не то что русскому минному крейсеру, а даже их минным катерам. Максимум чего они могли добиться, так это поднять шум при обнаружении противника и тем самым дать своим товарищам оставшимся на кораблях время для подготовки к минной атаке. Ну или на крайний случай они могли попытаться протаранить катера противника и тем самым принудить последних к отступлению. Впрочем, сперва им предстояло столкнуться едва ли не нос к носу с вражескими минными кораблями, что в опустившейся на землю и море темноте было сделать не так-то и просто. К примеру, те же минные катера имели очень низкий силуэт, и разглядеть их в лунном свете виделось неосуществимой задачей, тогда как итальянские броненосцы и крейсера весьма четко прорисовывались на фоне низкого песчаного берега.
Изрядно поплутав в темноте, по причине отсутствия каких-либо ориентиров, Керн все же смог вывести по счислению свой небольшой отряд из двух минных катеров точно на место стоянки итальянцев, где, не встретив никакого противодействия, выпустил мину со своего катера, а после проследил, как отстрелялся и его мателот. Не смотря на весьма богатый опыт минных атак, он впервые стрелял в кромешной темноте, ориентируясь исключительно по едва проглядывающимся силуэтам крупных кораблей. Но как он вскоре смог убедиться, даже такой весьма относительной наводки оказалось достаточно, и хотя бы одна из мин нашла свою жертву. А кроме как поражение миной итальянского корабля он никак не мог интерпретировать разнесшийся над водой звук сильного взрыва.
На сей раз избитому и дышащему на ладан «Фолгоре» невероятно повезло — одна из самоходных мин из-за ошибки с выставлением глубины хода или из-за неисправности нырнула слишком глубоко и прошла под его килем, бесславно сгинув в водах Красного моря. Зато не посчастливилось минному крейсеру «Монзамбано». Пораженный в носовую оконечность он все же остался на плаву, но о продолжении боевых действий с подобными повреждениями нечего было и мечтать. Даже простое движение вперед заставляло выгибаться водонепроницаемую переборку, отгораживающую корабль от неминуемой гибели, потому весь следующий день корабль простоял на месте ночной стоянки, пока его экипаж занимался заделкой пробоины деревянным щитом и последующей откачкой воды. Правда, подобная заплатка могла слететь от первого же попадания. А то, что они весьма вероятны, уже целый час доказывал его собратьям по эскадре надоедливый минный крейсер противника, который, не смотря на прилагаемые усилия, так и не удалось ни разу поразить. Зато он все же сумел окончательно достать «Фолгоре». Уже спустя два часа после начала очередного раунда битвы за Асэб тот, имея подводную пробоину в районе машинного отделения, вновь был уведен на буксире из-под огня и после осмотра был признан окончательно вышедшим из строя — сказалось полученное еще за несколько лет до войны повреждение ставшее результатом столкновения с присутствующем здесь же крейсером «Джованни Бозан». Чтобы окончательно не потерять корабль, его оттащили к месту ночной стоянки, где и поставили на якоря по соседству с зализывающим рану «Монзамбано». На этом, собственно, и закончился второй день противостояния, что позволило донельзя вымотавшемуся экипажу «Полярного лиса» познать блаженство отдыха.
И все же попытка высадки ночного десанта, которой так остерегался Иениш, была предпринята. Но лишь на вторую ночь, когда стала очевидна неспособность флота справиться с задачей силой одних лишь кораблей. При этом одновременно итальянцы решили повторить тактику противостоящих им сил и направили оба оставшихся в строю минных крейсера и миноноску к бухте, в которой так любил скрываться минный крейсер противника. Одновременно на очередную ночную охоту вышли и миноносные корабли обороняющихся.
На сей раз противники обнаружили друг друга примерно в миле от северной оконечности Батарейного острова. Один из минных катеров на полном ходу влетел в забитую солдатами шлюпку, перевернув ее, после чего попал под ружейный обстрел и поспешил повернуть назад. Причем, к тому моменту как он развернулся и уже улепетывал во все лопатки, стрельба за его кормой начинала только разрастаться. Не имевшие никакого опыта десантирования и испуганные внезапным появлением врага, пехотинцы, забыв обо всем на свете, принялись палить во все стороны, особо не задумываясь, что могут попасть в своих же сослуживцев, находившихся в соседних лодках и катерах. Через десять минут прилетевший на звуки стрельбы и едва заметные вспышки ружейных выстрелов «Полярный лис» протаранил еще одну шлюпку, попросту не заметив ее. Впрочем, о том, что услышанный глухой удар и последовавшая небольшая вибрация оказались последствиями тарана вражеской шлюпки, удалось узнать лишь утром, когда из под слегка погнувшейся и задравшейся крышки прикрывавшей опустевшие минные аппараты извлекли кусок ее деревянного борта с частью человеческой кисти.
Из дюжины участвовавших в десанте лодок и паровых катеров, две оказались разбиты в результате столкновений, и одна перевернулась из-за начавшейся на борту паники. Еще две, шедших замыкающими, повернули назад, стоило впереди начаться перестрелке, но остальные семь все же смогли достичь берега Батарейного острова. Правда, к находившимся у них на борту солдатам вскоре можно было применять фразу о том, что живые могли бы позавидовать мертвым. Не смотря на весьма ограниченные человеческие ресурсы, оставлять орудийные батареи без пехотного прикрытия Иениш даже и не думал. Потому, на острове были размещены сотня абиссинцев помимо тех, кто помогал при орудиях. И если в деле стрельбы из винтовок они не могли показать большой класс в силу малого опыта, то в бое холодным оружием дети африканского континента могли дать фору кому угодно. В условиях же ночной тьмы обнаружение и столкновения отрядов итальянских пехотинцев и абиссинцев происходило как раз на расстоянии удара меча. В результате, всю ночь на острове то и дело вспыхивали короткие рукопашные схватки зачастую сопровождавшиеся хаотичной стрельбой во все стороны и как правило, заканчивавшиеся потерей противниками друг друга в ночной мгле. Впрочем, было немало и тех, кто находил свой покой в очередной из сшибок, так что когда рассвело, то тут, то там можно было видеть лежащие неподвижно тела, большая часть которых принадлежала итальянским солдатам. С наступлением утра итальянцы все же смогли организоваться в три относительно крупных отряда по два-три десятка человек, но учитывая, что первоначально их было в четыре раза больше, предпочли сдачу в плен героической гибели, когда оказались прижаты к берегу.
