– С вами тут, кхе… расслабишься! – осипшим с перепугу голосом ответил Микулка. – А что за волшба?
– Хороший вопрос, но чтоб ответ сыскать, мне с тобой перемолвиться надо. Наедине.
– Нет уж! Диву я одну не оставлю, да и доверяю ей как себе. Говори, коль есть что сказать, а иначе пошто в ночную пору люд пугаешь?
– Откель ты меч взял? Токма не криви, ради Богов, скажи как есть, не то помочь ничем не смогу.
– Да сколько можно повторять? Говорил же, подобрал меня в Таврике старик, Заряном назвался. Жил один, в избе у Велик-Камня, учил меня хитрой манере биться кулаком и ногами, из лука стрелять учил, мечом владеть. Год я у него жил, выучился и биться, и резы разбирать, и в травах ведать. А потом печенеги… Ночью была сеча лютая, деда стрелами истыкали, меня посекли до полусмерти. Еле сдюжили. Но старик помер, до утра не дожил, а я с хворью справился. Перед смертью Зарян завещал мне меч, что в чулане хранился…
– Вррррешь… – зло рыкнул Белоян. – Сколько против вас печенегов было?
– Два десятка. Но мы поставили частокол и сруб, били стрелами из укрытия, а многие в овраге на колья напоролись.
– Колья? Да… Зарррян. И чем же вы бились?
– Старик своей шалапугой, я топором, а потом саблю у печенега отнял.
– Вррррешь… – волхв шагнул ближе, у Микулки сердце упало куда-то вниз и там застряло словно бечевой привязали. – Грамотно врешь, половину правды кажешь, но чую – не всю. Ладно, скажи мне две вещи. Кто вам помог отбиться и что Зарян про меч говорил.
Паренек не знал что ответить, что-то внутри мешало выказать правду, а гневить жуткого волхва было боязно. Он крепче стиснул рукоять меча и приготовился к бою.
– Не скажу!
– Дурррак… Для тебя же стараюсь!
И тут все решил Кладенец.
– Ему скажи! – уверенно молвил Голос. – Это… свой.
Первый раз оскал Белояна действительно стал похож на улыбку.
– Прорезался голосок! – странно хохотнул он. – Давно бы вразумил отрока! Что за времена пошли, свой своего хоронится… Ладно, Микула, давай по людски поговорим. Меч твой советов дурных чай не давал? Вот и слушай его.
Дива крепче прижалась к Микулкиному плечу и он почувствовал себя намного увереннее, впустил булат в ножны и уже спокойнее сказал:
– Волки. Целая стая огромных волков вышла из леса и перерезала всех печенегов. Никого не осталось. Но Заряна они спасти не успели, я его уже мертвым нашел.
– А меч?
– Я чуть не помер, но в избе жила кикимора, она меня выходила, потом и про меч рассказала. Говорила, что в нем колдовская сила, но ничего толком не ведала.
– Среди волков был Белый? – сверкнув глазками спросил волхв.
– Да. Волкодлак. Он странный, говорит так, что едва слова разбираешь.
– Да… Значит ни старик, ни Белый, про меч ничего не сказали? Откель же ты ведаешь про души воинов?
– В темнице, куда меня рипейский колдун заточил, был витязь. Ну… Совсем древний, если не врет. Он сказал, что такой меч был у Кия, по приметам сошелся, вот я и решил, что это тот Кладенец.
– Ррррр… Сейчас чуть ли не каждую оглоблю Кладенцом кличут. Но твой настоящий, это верно. Хотя от этого все еще непонятнее.
– Что не понятно? Я поведал что знал!
– Эх… – устало сгорбился Белоян. – Понимаешь, меч такой должен быть только один. Его сковал человек, наделенный особой силой. И… погиб. Больше такие мечи ковать никому не дано.
– А что, – Микулка даже глаза от удивления выпучил, – есть еще?
– Я же тебе говорил, что колдовскую силу за версту чую. Тот, кто метнулся от терема, имел при себе точно такой же меч.
Даже когда Дива отвела жениха в отведенную для них светлицу, он все не мог успокоится. Кто-то еще… Прямо тут, в Киеве, можно сказать под носом. А если верить волхву, то такого вообще быть не может. Кто этот незнакомец, случайно ли оказался рядом? Связан ли как-то с Заряном? И откуда Белоян столько всего знает, морда медвежья? Понятно, что мудрый волхв, но все же странно. Говорит так, словно всех лично знает… И скорее всего так и есть. Как ни мало было опыта у Микулки, а он уже начал примечать, что люди делятся на два сорта. Одни живут сами по себе, живут ярко, словно огонь в горне горит, эти знают друг друга, потому как их мало и все они на виду. Про таких поют песни, а женщины называют их именами своих детей. Другие живут как живется – работают, кормятся, спят, рожают детей и вообще на них род человеческий держится, но те, первые, водят их за собой, как козу на базар.
Три масляных плошки освещали комнату мягким трепещущим светом, паренек снял перевязь и сбросил меч на стол, устало двинув плечами.
– Умаялся… – пожалела его девушка. – Тяжкий выдался день. Не мучай себя, давай спать ляжем. Погляди, какую нам постель застелили! Чай не тюфяк в пещере.
Микулка подошел к ней, ласково обнял за плечи и понял, что именно на нем отныне лежит ответственность защищать ее светлую красоту от всех бед этого дикого мира. Только нужно быть очень сильным, потому как чем больше в чем-то добра и света, тем яростнее Зло пытается растоптать, унизить, извести так, чтоб и в памяти не осталось. Даже Стрибог берег ее не так, как она хотела, значит ему нужно стать сильнее и лучше Бога.
Уже ложась, он впомнил слова Заряна: "Хоть ты и бестолковый на редкость, но и тебя любовь стороной не обойдет. Встретишь ты свою красу ненаглядную. Нечего зубы скалить, слушай, что старшие говорят! Не думай, что женщина ценит в мужчине только силу и храбрость, скорее наоборот. Хочется им видеть даже в самом лютом воине мягкость и нежность. Запомни, что рядом с девкой сила твоя не для удали, а для защиты. Так что хвост зазря не распускай, толку с этого мало. И еще одно. В любви самое главное – не обидеть. Тут понимание нужно…"
Легко сказать! Попробуй ты их пойми… Словно Боги творили женщин из другой глины, чем мужчин. Она сказала, что жить без него не хочет, а свадьбу не может справить по божески. Он ей предложил жить без свадьбы, думал утешить, она же чуть не обиделась… Прямо беда.
Он лег рядом с Дивой и прижался к ее горячему телу, голова сразу пошла кругом и он осторожно, как бы невзначай положил ладонь на ее плечо. Поворочался, словно устраиваясь удобней, и продвинул руку чуть ближе к упругой девичьей груди. Его снова начало колотить крупной дрожью, а девушка лежала не шевелясь, словно… Словно не хотела перечить.
Микулка открыл глаза и попытался дышать спокойнее. Получилось плохо, воздуха в груди не хватало. Великие Боги! Что-то не так… Не обидеть? Что-то для нее связано с обрядом у идола Лели, что-то важное, по всему видать, более важное, чем для всех других девок на свете. Защитить? Кто бы мог подумать, что придется защищать любимую от самого себя!
