Финальной операцией стало обновление видеопамяти видеокарты с ЭВМ. Происходило это постоянно, на каждой строке текста, в оставшееся от работы с буфером время. По расчетам специалистов, производительности УИ-8 в пакетном режиме, то есть без обработки прерываний по каждому "чиху", с запасом хватало для передачи не только "изменений", но и полной восьмидесятибайтовой строки букв и цифр, что обещало плавный и красивый скроллинг. Однако меня все равно терзали серьезные сомнения в способности ЭВМ типа БЭСМ-4 обрабатывать данные с требуемой скоростью. Но на этот вопрос мог дать ответ только эксперимент.
В деталях все выглядело куда сложнее. Одно только ПЗУ выходило "за гранью добра и зла", из 40-ка микросхем. Оперативная память на два с половиной килобайта (атрибуты символа, увы, тоже надо где-то хранить) по размерам соответствовала паре кирпичей, хотя по весу их превосходила. Медленно, но уверенно начинала складываться страшная картина опытного образца. Устройство получалось настолько огромным, что даже мне казалось невероятным представить на его месте несколько микросхем[368]. Только не забывший будущее разум говорил, что это обязательно случится, и очень скоро. Но когда я пытался доказать возможность подобной миниатюризации своим, многое уже слышавшим мэнээсам – то видел лишь скепсис и недоверие. Заикаться о подобном за стенами НИИ "Интел" вообще не имело пока смысла.
Впрочем, как часто говорят в Америке, "это их проблемы". За полгода дрессуры Иваны превратились во вполне годных специалистов, которых можно загружать самостоятельной работой. И эта победа едва ли не более важна, чем очередной технологический шажок на пути к Интернет. А микросхемы… Они их придумают сами, без подсказок. Нужно только немного подождать.
* * *
Годовщина Октябрьской Революции в СССР считается куда важнее Нового Года, целых два нерабочих дня сразу[369]. Хотя если учесть, что явка на демонстрацию строго обязательна, и длится "праздничное шествие" с раннего утра минимум до обеда, становится понятна такая немыслимая щедрость правительства. Может кому и приятно, но для меня сложно найти пытку хуже, чем собраться рано утром у института, проконтролировать справедливый и равный разбор идиотских палок с кумачовыми тряпками, и не торопясь, пешочком тащиться через полгорода, что бы закончить трейл[370] около здания горкома, под выкрикиваемые в хрипящий репродуктор лозунги.
Однако большая часть сотрудников воспринимала действо как реальный праздник, троица слесарей даже успела тяпнуть водки, с удовольствием кричала "Ура!" по любому поводу и подпевала маршам. Им истерично вторил совершенно трезвый водитель конторского грузовичка, мой тезка по фамилии Чечнев, который недавно умудрился продать соседям по дому собачатину вместо баранины. Может быть, все и сошло аферисту с рук, да он не утерпел, явился к покупателям на следующий день, и спросил, знают ли, чье мясо едят. Теперь герой в ожидании суда ходил "под подпиской", а кадровичка неспешно подыскивала нового "погонщика газона[371]".
Супруга директора, она же Екатерина Васильевна, под зависливыми взглядами женской половины коллектива солидно "выгуливала шубу". Мне не понять важность данного процесса, однако Катя начала переживать еще с конца октября, боялась что на демонстрацию будет слишком тепло. Впрочем, она такая не одна, тут все как на показе мод, блистают шляпками, в смысле, меховыми шапками и вязаными варежками. Моя жена не смогла удержаться, и нанесла еще один удар по самолюбию местного бомонда. Вместо клееных меховых "ведер", которые тут по недоразумению считаются последним писком моды, она пошила мягкий норковый берет в тон к шубке, такой, что можно было без проблем смять в кулаке. Не иначе, разглядела идею где-то в ноутбуке. И теперь пожинала заслуженные плоды "украдких" до неприличия взглядов.
Неспешно, с остановками и перекурами часа за полтора мы добрались до финиша, небольшого парка за квартал от центра городка. Там уже уже ждали развернутые точки быстрого питания. Несмотря на легкий морозец, люди охотно запасались продуктами, выбор которых заметно превосходил среднемагазинный. Спиртного не продавали совсем, однако это никого не смущало, брали свое. Ребята с ТЭЦ, которые шли как раз перед нами, прямо на обвешенной по периметру флагами тележке-транспаранте открыли несколько трехлитровых банок кубинского рома c наклейкой на обычной белой бумаге "Santiago de Cuba Blanc", и наливали по небольшому граненому стаканчику всем желающим.
Явно сами выпить не смогли, решили людей порадовать. Ром не водка, штука сильно на любителя. Судя по всему, минторг сумел раскрутить Кастро на массивные поставки алкоголя, но магазины затоварил настолько, что недешевое спиртное пошло "в нагрузку" в составе продуктовых заказов[372]. И вообще, что-то там странное на Кубе творится, сначала в советских газетах начали ругать за излишнюю роскошь свежеотстроенный дворец мороженого Coppelia в Гаване[373]. Для местных такая пропаганда сойдет, но я-то его видел! Ничего выдающегося, сарай сараем, чуть побольше и покрасивее Екатеринбургского "Шарташского рынка". Потом про концессии на добычу никеля заговорили, дескать, кубинцы неправильно используют кредиты[374], и специалисты из СССР сами куда лучше справятся со строительством инфраструктуры. Не иначе Микоян и тут решил содрать с братьев-коммунистов все, что можно и нельзя. Впрочем, всерьез покрутить в голове эту мысль я не успел.
Вокруг спиртного "клубилась" небольшая толпа раскрасневшихся веселых мужиков, кто-то даже пытался петь песни. Я не смог удержаться, и под неодобрительным взглядом Кати снял пробу с экзотического для Советского Союза напитка под неизменный тост "за Революцию!". Результат удивил – вполне терпимо, разумеется, насколько это вообще применимо к напитку, который в чистом виде в 21-ом веке пить не принято. Окружающие притихли – хоть молодой, но все же директор, налицо нарушение субординации, вдвойне интересно, что скажет. Пришлось соответствовать:
— Неплохо! — я сделал второй небольшой глоток, покатал напиток во рту, и задумчиво продолжил: — Но просто так его пить нельзя.
— Как же еще? Чем закусывать? — посыпались вопросы.
— Мы уже пробовали разбавлять, еще хуже выходит! — добавил какой-то смелый экспериментатор.
— Думаю… — мой взгляд машинально "обежал" окрестные лотки с продуктами, и сконцентрировался на лимонах и апельсинах, выглядывающих из заботливо накрытых дерюгой ящиков.
Очередь за ними, можно сказать, почти отсутствовала. За последние полгода экзотические цитрусовые из Египта и Сирии не только заполонили магазины Москвы, но и начали попадаться на витринах овощных магазинов всех остальных городков СССР. Так что я не стал терять времени, и подошел к прилавку:
