— Мындро просветил. Да и я сам видел многих из перечисленных. Понимаешь, это та самая бригада, что летом остановила немцев под Смоленском. Не в лоб, а просто пройдясь по тылам. А перед Новым годом – сделала коридор вдоль Черного моря. Да, и еще… они коллекционируют фуражки вражеских генералов! Гудериан, Клейст, Дитрих… У тебя есть серьезные шансы пополнить коллекцию…
— Кейо, прекрати истерику!
— Это не истерика, Карл. Я видел их близко, с некоторыми даже разговаривал – это не Красная Армия позапрошлой зимы… Это что-то совсем другое. Ты понимаешь, что представляет собой бригада, если сам Мехлис не считает зазорным воевать в ней простым командиром танка?
— Кто? Кем?
— Лев Захарович Мехлис! Слышал о таком? Командир танка! Ну, я, конечно, думаю, что он там еще для чего-то… А помнишь, у русских командующими ВВС были Рычагов и Смушкевич? Они здесь же воюют простыми летчиками. Карл, может, это наш шанс? Выйти из войны с минимальными потерями? Дальше будет только страшнее…
— Мне надо все обдумать… Я посылал разведку на дорогу к Виролахти. Разгром колонны подтвержден. Следствие ведется. Вечером будут результаты экспертиз. Давай подождем.
— Карл, а ты не боишься, что в обед они получат приказ идти на Хельсинки? Ты понимаешь, они сняли все указатели с надписью «Виипури» и поставили «Выборг». А майор Бондаренко при мне посоветовал маляру заготовить трафареты «Гельсингфорс» и «Гангут».
Саня
Одновременно с прибытием по льду первых подразделений стрелковой дивизии из леса начали выходить группы осназа НКВД и армейской разведки, шедшие параллельно или несколько впереди бригады, просочившиеся в прорыв и выброшенные десантом в тыл финнам. Их оказалось гораздо больше, чем я предполагал. Во многом благодаря деятельности этих подразделений на дальних подступах бригада потеряла за время прорыва менее десятой части своего состава. Группы после непродолжительного отдыха отправлялись на Большую землю по льду или воздухом.
…Уже четвертый день мы занимались укреплением позиций в Выборге. На расчищенной площадке приземлялись самолеты, привозившие грузы и забиравшие раненых. Штурмовики, сделав по два-три вылета в первый и второй день, сидели без дела. Из Кронштадта несколько раз приходили отряды аэросаней с грузом. Машины по льду не пускали. Финские войска после отъезда полковника нас не атаковали. Иногда наши передовые посты замечали разведгруппы финнов, не приближавшиеся к нашей обороне. Ситуация «повисла». Часть нашей и трофейной техники нам удалось отремонтировать, экипажи пополнились за счет выживших. Офицеров СС из захваченного Никой бункера отправили транспортным самолетом в тот же день. Тишина на фронте вещь поганая – кто-то из противников обязательно готовит оппоненту большую гадость. Причем, насколько я понимаю, готовим ее явно не мы. Разведчики притащили пилота «лаптежника», сбитого зенитками в день штурма Выборга. Почему его удалось поймать только сейчас – непонятно, но командир группы сказал, что пленение произошло в видимости от разведгруппы финнов, и они попыток выручить немца не предприняли, хотя явно наблюдали за процессом. Я собирался, было, присутствовать на допросе, но Недорубов-старший сказал, что всех пленных офицеров Мындро приказал тащить к нему. Пока летчика приводили в порядок, а после пары ударов по морде – ему это требовалось, я прошел в зал, где обычно проводились все совещания штаба бригады. Подходя к двери, я услышал тихий разговор. Голоса Мехлиса и Мындро были спокойными и серьезными.
— Михаил, ты понимаешь, что тебя просто подставили? Вернее, твою бригаду.
— Понимаю. Только не понимаю, кто.
— Тут дело такое, понять нужно, кого подставили. Тебя? Попаданцев? Всю бригаду? Цель кто?
— А вы?
— Я? Я приехал в последний момент, и сразу к тебе. Предсказать это просто нереально было.
— То, что поддержки фронта не будет, понятно было сразу. Только вот зачем у нас приказ нарисовался держать Выборг? Да и вся операция какая-то бессмысленная. Из пушки по воробьям на заднем дворе, когда в главную дверь ломятся разбойники с оружием.
— Вот это меня и смутило. Поэтому я здесь. Только вот не сдвинулось следствие. Ничего нового пока не узнал.
— Может, с попаданцами поговорить? Они думают совсем другим местом, и это не то место, на котором сидят. Может, просто мы чего-то не видим?
— Надо обдумать. Собери их через часик-полтора. А пока летчика поспрошаем. А есть что от Пирвонена?
— Пока ничего. Но, как видите, огонь финны не ведут. Разведка по позициям не лазает. А доехал ли куда надо – неизвестно.
Михаил Дмитриевич сносно говорил по-немецки, поэтому допрашивать летчика стал сам. Нам он переводил свои вопросы и ответы немца. Сухов стенографировал. Мехлис безучастно сидел в сторонке. На допросе собралось около десятка любопытствующих.
— Имя, звание, должность?
— Командир бомбардировочного штаффеля особого назначения гауптман Ганс-Ульрих Рудель, кавалер ордена Рыцарского креста с мечами.
— Еще одни мемуары накрылись, — прокомментировал Степан.
— На чем летали? — продолжил Мындро.
— А вы что, не видели, во что стреляли?
— Я глаза закрываю, когда целюсь, — пробурчал Степан. Немец шутку не оценил.
— Отвечайте на вопросы, гауптман. Мы азиаты, и можем заставить вас ответить, только ущерб здоровью будет большой. А так у вас есть шансы спокойно дожить до старости.
— Я думаю, мне недолго быть в плену…
— Мы тоже так думаем… Год-полтора при хорошем поведении. Потом будете жить в мирной Германии, заниматься мирным трудом.
— Я думаю, вермахт освободит меня раньше, и я снова буду летать.
— Ваше право. Продолжим?
— «Junkers», модель 87, модификация G-1. Пока несерийная, но скоро мы будем истреблять русские танки по десятку за вылет.
— Вы оптимист, гауптман. Как случилось, что такой знаменитый пилот оказался в такой дыре, да еще и на экспериментальной машине? С какого аэродрома летали?
— Хельсинки. Приказы командования не обсуждаются.
— Много таких самолетов в вашей эскадрилье?
— Было три. Остальные – обычные «Доры».
— А теперь?
— Два сбиты. Но вряд ли это повлияет на перспективы выпуска. Т-34 в крышу и в борт на полигоне пушки нового «Юнкерса» пробивают, а тяжелых танков у вас слишком мало. Генерал, сложите оружие, и у вас будет шанс выжить в войне. Вермахт и люфтваффе непобедимы.
Степан
Непобедимы, ага. Кто ж тебя на землю-то приземлил, штрудель ты наш. Оптимист, блин. Одно обидно – опять танкисты, скорее всего, отличились. Ибо, если не сильно про него врали у нас, то имел привычку этот Ганс лезть вперед до победного. А такого орла срезали уже танкисты. Но что-то ты больно борзый, юноша. Какую-то бяку нам, похоже, таки готовят. Опять же, G-1. Это вроде который с пушками. Тот еще агрегат. Нет, летать оно летало; стрелять – стреляло. И даже попадало, и иногда в цель. Но впечатления не произвело, да и появилось позднее. А тут? Танкистам, скорее всего, особо боятся нечего – не страшнее обычной «Штуки», а вот зенитчикам может и поплохеть. Или нет?
Ладно, черт с ним, с этим штучным пилотом, сейчас-то что делать? Сидим, но не курим, а как черти носимся. При захвате города нам досталось какое-то количество трофеев, в том числе и зенитки. Старье, конечно, но вполне боеспособное. Сейчас дружною толпою организовываем систему зенитного огня, причем сразу оговаривается, что предусматривается возможность стрельбы по наземным целям. О как. Да еще должна подтянуться стрелковая дивизия. Зачем? Или мы собираемся держать город до победного конца? Но тогда кто-то нас со свету решил сжить: я молчу про немцев, их здесь сильно много быть не может, но финны… Им, считающим, неведомо с какого перепуга, что русские захватили исконно финский город Виипури (гы-гы-гы, вот шведам-то обидно), эта операция страшно не понравится. А значит, товарищи, которые от немчуры только цветом свастики и отличаются, вместе с «большим братом» скоро начнут нас бить. И, может быть, даже ногами.
Впрочем – уже начали. Финны таки перерезали «пуповину» прорыва, и та дивизия, которая должна была нас усилить, застряла на полдороге. Мы проскочили, а им досталось. Выбраться они из леса выбрались и даже вроде боеспособными, но изрядно потрепанными. Теперь они, усиленные бригадой морской пехоты, прибывают по льду вместе с топливом и боеприпасами для нас.
Саня
Высоко в небе над Выборгом закипел бой. В поле моего зрения попал десяток самолетов. Какие именно это были машины, чьи и сколько, точно разглядеть не удавалось. Единственное – все они были одномоторными монопланами с убранными шасси. Бой продолжался около пяти минут, когда со стороны Ленинграда подошли еще двенадцать «яков». Теперь уже было видно, как четыре из семи оставшихся к тому времени самолетов на полном газу уходили на северо-запад. На посадку зашел Як-6, которого и прикрывала подошедшая дюжина наших истребителей. Три разведгруппы, по числу столбов дыма от сбитых самолетов, умчались «собирать одуванчики». Я заметил только два купола парашютов. Оба приземлились совсем рядом с городом. Третий самолет упал на лед залива.
