Лу Чэня в голове вспыли три золотых блестящих слова — “Девушка в очках”.
— Здравствуй, директор Дун.
Лу Чэнь слабо пожал нежную ручку девушки и вежливо сказал:
— Спасибо тебе!
Дун Юй с интересом смерила взглядом стоявшего перед ней привлекательного мужчину и слабо улыбнулась ответив:
— Пожалуйста.
Благодарность Лу Чэня, естественно, относилась к компании Цин’юй за организацию музыкальной ночи и предоставленную возможность выйти на большую сцену и сыграть для двухтысячной публики фантастические песни.
Боковым зрением он заметил сидевшую неподалеку с равнодушным видом Су Цинмэй.
Чан Вэй своевременно произнес:
— Давайте зайдем внутрь и там поговорим.
Снаружи все еще продолжалось выступление. Шум и голоса не способствовали переговорам, поэтому все зашли внутрь бара.
Выбрав самый большой стол, за него сели, помимо Лу Чэня, Дун Юй, Чан Вэй, Чэнь Цзяньхао, Гань Лан, Цинь Ханьян, сестрица На и Су Цинмэй.
Цинь Ханьян и сестрица На отчетливо понимали, что если бы не Лу Чэнь, скорей всего, они бы сейчас здесь не сидели, поэтому заказали себе коктейли и медленно их попивали, наблюдая за происходящим, словно являлись посторонними людьми.
Только принесли напитки, как Чан Вэй сразу перешел к делу спросив:
— Лу Чэнь, я и директор Дун питаем большой интерес к твоим двум оригинальным произведениям, которые ты исполнил сегодня вечером. Не хотел бы ты их уступить?
Он изначально не думал вести себя так поспешно, но спокойное поведение Лу Чэня вынудило Чан Вэя отказаться от некоторых мыслей. Лучше уж сразу все начистоту сказать!
В глазах Лу Чэня мелькнул блеск. Он улыбнулся:
— Раз хозяину Чану и директору Дун понравились песни, я хотел бы сделать доброе дело. Только не знаю, сколько господа готовы потратить денег на покупку авторских прав?
Чан Вэй и Дун Юй переглянулись и заметили в глазах друг друга удивление.
Лу Чэнь совершенно не походил на наивного и неопытного новичка и был таким невозмутимым, что никто и представить себе этого не мог!
Дун Юй задумалась на мгновенье, после чего показала два длинных, тонких белоснежных пальца сказав:
— За две песни двести тысяч!
Сто тысяч юаней за одну песню — такая цена говорила о том, что с ним обращались, как с крупным специалистом. И в принципе так оно и было.
Первоначально Дун Юй собиралась предложить не такую высокую цену, но поведение Лу Чэня вынудило ее изменить решение. Она сразу выложила свои козыри, стараясь получить эффект нокаута с одного удара.
Для нового человека такая цена не просто являлась настоящей выгодой, но еще и прибавляла ему немало авторитетности!
Стоило Лу Чэню подписать такой контракт на передачу авторского права, и его уже можно было легко причислить к рядам крупных специалистов. Не будет преувеличением, если сказать, что он одним шагом взойдет на небеса, одержав мгновенный успех!
Однако Лу Чэнь не проявил никакого волнения, как будто уже давно ожидал, что ему предложат такую цену. Из-за его бесстрастного выражения Дун Юй чувствовала, что она будто изо всех сил била кулаками воздух.
Обстановка во время встречи стала довольно деликатной.
Спустя мгновенье Лу Чэнь произнес:
— За двести тысяч передам все авторские права на Голубой лотос, кроме права на имя!
Двести тысяч за одну песню! Лу Чэнь неожиданно завысил цену в два раза!
— Двести тысяч?
Сидевшая рядом с Дун Юй Су Цинмэй в конечном счете потеряла всякое терпение и своим громким и хрупким голосом произнесла:
— Ты себя золотым самородком возомнил?
В стране золотыми самородками считались важные шишки в профессиональной сфере и первоклассные авторы песен, которые отвечали за создание альбомов для многих популярных исполнителей и создали в течение ряда лет немало классических произведений.
Просить таких людей за двести тысяч проявить свои таланты, было совсем непросто, но если вызвать в них чувство симпатии, то это становилось возможным.
Видимо, из-за того, что когда-то Су Цинмэй в переговорах с Лу Чэнем натолкнулась на глухую стену, сейчас он ей не особо нравился. К тому же Лу Чэнь собирался продать песню за двести тысяч, что было в 10 раз больше той цены, которую когда-то Су Цинмэй предлагала ему. Да это же был самый настоящий плевок ей в лицо!
Разве госпожа Су походила на человека, которым можно было так легко помыкать?
Лу Чэнь улыбнулся и ничего не сказал, делая вид, что не услышал рык директора Су.
Сегодня он был готов продать и «Голубой лотос», и «Весну». У Лу Чэня было туго с деньгами, необычайно туго. Солидный долг давил на него и его членов семьи, словно огромная гора, не давая свободно дышать.
Он желал, чтобы его мать и его старшая и младшая сестры могли жить счастливо и непринужденно. Продажа части богатств, полученных из мира сновидений, без всякого сомнения, являлась наиболее быстрым, удобным и кратчайшим путем к исполнению этого желания.
Однако стоило серьезно подходить к продаже. Если Лу Чэнь принесет толстую стопку нот каким-то другим людям или развлекательным компаниям, то в результате те не поймут, насколько драгоценны ноты, и вряд ли Лу Чэнь сможет продать свое богатство по заоблачной цене.
Он был не настолько глуп.
Сначала он доказал всем истинную ценность своих произведений, после чего уже продавал, набив цену своему товару.
Хочешь купить, пожалуйста, предлагай цену! Хочешь подешевле купить, можешь об этом только мечтать!
Такую уверенность сейчас имел Лу Чэнь. Пусть даже компания Цин’юй откажется иметь с ним дело, найдутся те, кто придет в замешательство.
Например, сидевший рядом с Чан Вэем, Гань Лан, который судя по его виду, явно был напряжен.
Несмотря на то что Лу Чэнь не знал, что он нанес тяжелый удар фронтмену группы Компас и лишил того смелости выйти на сцену, однако, Лу Чэнь верил, что этот человек был готов отдать все сбережения, чтобы заполучить по-настоящему хорошую песню.
Что касается Чан Вэя, то «Голубой лотос» идеально подходил для бара Голубой Лотос!
Дун Юй положила руку на плечо Су Цинмэй и с преспокойным видом спросила:
— А та другая песня? Оставишь ее себе?
Она считала, что «Весна» имела более высокую ценность, чем «Голубой лотос».
— Нет! — Лу Чэнь
