— Мои люди готовы, — успокоил его Иллур. — Я собрал на границе огромную армию. Она больше той, что воевала Боспорское царство. За последнее время мы построили много осадных орудий. Обоз тоже готов.
Он обернулся, взглянув на стоявшего в двух шагах Леху, и уточнил, обращаясь сразу к двум собеседникам.
— Флот, предназначенный для атаки гавани Ольвии, возглавит Ичей. Там тоже все готово, ждут только приказа. Самый большой корабль, квинкерема, еще не поспел, но у нас много других кораблей. Хватит, чтобы пробить оборону с моря. А ты, брат Ал-лэк-сей, пойдешь в поход вместе со мной. Мы будем на острие главного удара и вместе войдем в горящую Ольвию.
— Что ж, — не замедлил с ответом Фарзой, — день настал. И наш царь Паллак сам возглавит этот поход.
Иллур поклонился своему наставнику, но Лехе показалось, что по губам скифского вождя скользнула презрительная усмешка.
На следующее утро орды скифов вторглись в крайние пределы Ольвии. На этот раз они не оставляли за собой ничего, кроме выжженной земли и горящих деревень, ломая сопротивление многочисленных, но разрозненных отрядов, защищавших подступы к столице.
Ларин сам возглавлял свою сотню, гордо восседая на коне в полном боевом доспехе. Рядом с ним ехал сотник Гнур. А Инисмея Леха еще вчера отправил в отдаленные степные стойбища, дав ему приказ навербовать себе две сотни бойцов, оплатив их службу золотом. Эти новые воины должны были присоединиться к нему до того, как Иллур вступит в сражение с главными силами греков, ожидавшими его на подступах к Ольвии. Дело обещало массу впечатлений.
Глава шестая
Апениннские перевалы
Еще до захода темноты они достигли первой деревни, где и заночевали. Деревня всего в несколько домов, притулившаяся у подножия скалы, была по неизвестной Федору причине брошена жителями и даже разрушена, но несколько домов уцелело.
Командир разведчиков отдал приказ становиться на ночлег и готовить ужин. А когда еда поспела, накормил не только своих бойцов, но и семью старика. Родители изнасилованной девушки еще немного поели, но как ни старались предложить хоть что-то дочери, она отказывалась, молча мотая головой. Ее длинные спутанные волосы при этом разлетались в стороны, а взгляд красивых глаз оставался потухшим.
Два костра, разведенные между уцелевшими домами, снизу не просматривались. Карфагеняне успели уйти достаточно далеко от развилки на Геную, но Федор все же приказал выставить дозоры на дороге, сверху и снизу от заброшенной деревни, хотя места здесь и казались пустынными. Береженого бог бережет.
— Это твоя деревня? — спросил Федор, подсаживаясь к старику. — Та, что ты искал?
— Нет, — ответил тот, с трудом отрывая взгляд от впавшей в транс дочери. — Та деревня, где живут мои родственники, стоит у следующего перевала. Мы дойдем туда завтра днем.
— А часто здесь бывают римские солдаты? — поинтересовался Федор.
— Я не знаю, — задумчиво ответил старик, — но, скорее всего, не часто. Из Генуи есть более пологая дорога в сторону долины По. Но она идет в обход и потому очень длинна.
— Ясно, — кивнул Федор и осторожно спросил. — Ну, а может, ты знаешь, как пройти сквозь эти перевалы к морю? Какой из них завален в это время снегом, а какой нет?
Старик повернулся к Федору. В его глазах промелькнула догадка, но он долго ничего не отвечал.
— Я стар, — ответил он, наконец, — мне тяжело ходить по горам. Я всю жизнь провел на равнине. Но вот мои родственники, особенно племянник, что живет в той деревне, должны знать все, о чем ты спрашиваешь.
— А они смогут нас проводить? — не отставал Федор. Ему было не очень приятно расспрашивать убитого горем старика, да и планы свои выдавать не хотелось, но другого выхода он не видел. Время поджимало. — Мы должны узнать, через какой перевал можно пройти.
Старик снова замолчал. На этот раз он молчал дольше. Но, вновь посмотрев на дочь, все-таки сделал выбор.
— Я твой должник. И я скажу племяннику, чтобы он помог вам. Он тоже лигуриец и не любит римлян.
Когда Федор отошел ко второму костру, где сидели его друзья, Урбал, усиленно прислушивавшийся к разговору, но не понимавший его, спросил:
— О чем говорили?
Федор взял плошку, куда солдат-кашевар только что плеснул жидкой похлебки, и, немного пригубив, ответил:
— Завтра старик даст нам проводника из родственников. С проводником мы быстрее обернемся.
— Но проводник будет знать, зачем мы сюда пришли, — не унимался подозрительный Урбал, — а римляне пытать тоже умеют. Если только его потом не…
— Не торопи события, — отрезал Федор. — Поживем, увидим.
Наутро, чуть свет, они собрались и снова тронулись в путь. Дорога забиралась все выше. Несмазанная телега старика скрипела так, что, казалось, вот-вот развалиться. Но пока ехала, увозя его подальше от римских солдат. Несмотря на то, что разведчики торопились, Федор решил достичь второй деревни вместе со стариком, и уж только потом ускорить поиски проходимых в это время перевалов.
Перебравшись через очередной невысокий хребет, они стали спускаться долину, за которой начинались настоящие горы. И к обеду, как и обещал кабатчик, достигли деревни, где обитали его родственники. Это селение оказалось чуть больше первого, в нем насчитывалось пять ветхих хижин, окруженных полуразвалившимися изгородями и сараями, откуда раздавалось блеяние коз.
Когда телега остановилась у крайнего дома, из него выбежала немолодая женщина в потрепанной одежде и, увидев старика, сначала заголосила от радости, но перемолвившись с ним парой слов, начала выть от горя, обнимая его дочь. Следом за ней вышел и остановился рядом с телегой парнишка, с интересом рассматривая солдат. Он был лет пятнадцати, босиком, в рваных штанах и рубахе. Несмотря на то, что половина отряда носила римскую одежду, а остальные — незнакомые доспехи, это его не смутило. Во взгляде подростка не читалось никакого страха.
Больше из дома никто не вышел. Из соседних — тоже, невзирая на то, что убитая горем женщина голосила так, что ее наверняка слышали даже на дальнем конце деревни.
— Скажи им, что нам нужен проводник, — напомнил Федор, когда старик вместе с женой и дочкой, покинув телегу, направился в хижину.
Команда Федора осталась ждать снаружи. Подросток ушел вместе со всеми в дом, но скоро вернулся. На этот раз он надел сильно поношенные сандалии на толстой подошве, куртку из грубой материи, а за спину закинул довольно тощий мешок.
— Я покажу вам перевалы, — сказал он довольно чисто по-латыни, обращаясь к Федору, которого сразу выделил, как командира. — Так мне велел дед.
