Когда штурмовые отряды Псковского полка, одетые в противогазы, неожиданно атаковали форты, они не встретили никого сопротивления со стороны его защитников. Позабыв обо всем, венгры в страхе покинули свои укрепления, отойдя на другие форты Перемышля, спасая свои жизни от страшного оружия врага.
На другой день обстрел русскими Седлисских позиций был возобновлен и длился уже около трёх с половиной часов. Русские канониры усиленно бомбардировали химическими снарядами оставшиеся непокоренными три форта восточной обороны Перемышля. Едва артобстрел прекратился, как незамедлительно последовала новая атака русской пехоты. Успевшие раздобыть на складах противогазы и вовремя одеть их, австрийские солдаты, просто не услышали звуков приближающегося врага и были захвачены врасплох. Приблизившиеся к траншеям и амбразурам капониров фортовых укреплений, русские штурмовые отряды, сначала забросав гранатами сидевших в укрытиях венгров и хорватов, атаковали в штыки вместе с подоспевшими пехотными цепями. После короткого и очень яростного сражения форты пали, и участь крепости была решена, несмотря на то, что в руках австрийцев ещё оставались западные форты Перемышля. Потери среди его гарнизона, в тот день составили более тысячи погибших и более трёх с половиной тысяч отравившихся ядовитыми газами.
Вид умирающих и поражённых людей, в большом количестве скопившихся в госпиталях, а также два дня беспрерывных обстрелов химическими снарядами так деморализовал командование крепости, что, когда 31 августа к коменданту Перемышля генерал-лейтенанту Дьюлоши прибыли русские парламентеры с предложением о сдаче, он недолго размышлял. Для очистки совести Дьюлоши собрал офицерский совет и объявил о предложении противника, грозившего на следующий день забросать отравляющими снарядами всю крепость. К огромному удивлению генерала, подавляющее большинство офицеров гарнизона предпочло сдачу героической смерти во имя австрийского императора Карла. Это решение было быстро оформлено, и во второй половине дня из ворот Перемышля в русский тыл устремилась огромная колонна, дружно маршировавших в плен имперских солдат, уставших от войны.
Столь быстрое разрешение проблемы осады Перемышля, позволило Деникину сразу же перебросить к карпатским перевалам кавалеристов Келлера, которые на плечах отступавшего противника, смогли захватить очень важный Лупковский перевал, открывающий прямой путь на венгерскую равнину. Известие о захвате перевала русскими вызвало жуткую панику в Вене. Напуганные стремительным продвижением русской кавалерии, австрийцы стали поспешно укреплять Будапешт для отражения возможного прорыва врага к второй столице двуединой империи.
Пока шли ожесточённые бои с противником, не менее напряжённые сражения происходили между самими союзниками на дипломатическом фронте. Главной причиной для острых разногласий между странами Антанты оказалась Польша.
Едва только к власти в России пришел Керенский, как свободолюбивая Англия немедленно подняла вопрос о предоставлении после войны независимости полякам, чьи земли с середины 18 века были разделены между Россией, Австрией и Германией. Демократический болтун Керенский с лёгкостью согласился на эти требования, демонстрируя Западу новый стиль мышления русского руководства и полный отказ от прежней политики царского режима, чья основа была подкреплена штыками гвардии и нагайками казаков.
Подобные действия туманного Альбиона немедленно поддержала Франция, также опасающаяся усиления России в послевоенном мире, и США, чей президент намеревался играть свою особую роль в развитии европейской истории.
Придя к власти и спешно реформируя армию и страну, Верховный правитель дальновидно не стал поднимать этот вопрос, сосредоточив всё внимание союзников на победе над общим врагом, временно отодвинув вопрос о поляках в тень, как вполне второстепенный.
После проведения ряда успешных наступательных операций, когда фронты вплотную подошли к польским землям, Корнилов решил, что настал очень благоприятный момент для возвращения к этому вопросу. Теперь статус его страны резко изменился, и из послушного полудохлого медведя, Россия превратилась в полноправного партнера по союзу, на чьи широкие плечи легли основные тяготы войны.
В начале августа русский посол в Париже известил президента Франции о желании генерала Корнилова внести ясность в небольшое недоразумение, касающегося территориальной целостности российских границ. Если господин Клемансо считает незыблемыми довоенные европейские границы российской империи, то тогда следует считать признание польского правительства на территории Франции политическим курьезом и недоразумением. Если же нет, то тогда русское правительство не считает нужным заниматься освобождением польских земель от германских войск, поскольку Россия и так уже понесла огромные людские потери в этой войне, и генералу Корнилову дорог каждый его солдат. В этом случае Ставка Верховного командующего оставляет за собой право прекратить наступление в Польше и, создав крепкую оборону, перейти к сражению с Австрией за Галицию.
Лондон сознательно не был поставлен в известность перед этим фактом, поскольку непризнанное польское правительство находилось в Париже, и именно Париж, остро нуждался в помощи русского «парового катка». Кроме этого Корнилов сознательно исходил из принципа: «Сказанное одному — сказанное для всех» автоматически распространяя свой меморандум и на другого союзника по Антанте.
Получив столь недвусмысленный щелчок по носу, союзники вначале громко и чувственно возмущались, но затем, когда пар выдохся а страсти улеглись, было мудро решено подождать с ответом, который полностью зависел от успеха русского оружия. Если войска Корнилова завязнут в позиционной борьбе за «сторожку лесника», то вся эта русская наглость не стоит и минуты драгоценного времени союзников. А вот если армии Верховного правителя добьются успеха, то тогда стоит напрячь воображение для достойного ответа.
Одновременно с этим, Клемансо и Черчилль стали энергично форсировать решение вопроса о скорейшем увеличении численности американского экспедиционного корпуса в Европе, как реального противовеса русскому союзнику. Общая численность американских солдат на начало августа составляла 378 тысяч человек, и, в основном, они находились на второстепенных участках фронта.
Першинг заверил союзников, что в этот месяц на континент должно прибыть очередное подкрепление численностью в 70–80 тысяч американских пехотинцев вместе с четырьмя артиллерийскими бригадами. В последующем месяце планировалось увеличить численность прибывающих войск до 100–120 тысяч. Это было всё, что генерал мог твердо гарантировать европейцам от имени президента Вильсона на данный момент.
