повернулся Егор к Викулу, — вы ему платите?
— Упаси бог! — Перекрестился тот. — Мы чай, государственные крестьяне, казаков наших да заводских обеспечиваем! Вот мордва у нас — те приписные к заводу, они голове, Никодиму то есть, подать возят. Как и весь Айский выселок - к заводским работам приписаны. Летом лес рубят, уголь жгут, зимой в извозе.
Серёга, давно уже запутавшийся в этих перипетиях — всё же не прекращал попытки в них разобраться:
— Викул, так ты же тоже мордва?!
— Мордва, да не та! — Захохотал Вахромей. — Гутарят же тебе — мы их под себя взяли, в государственные записали, сичас к заводским работам их не имеют права привлекать. Только по согласию и за поденную плату.
— А нас тогда куда приписали?! — Возопил ничего не понимающий участковый, который настроился найти виноватого во что-бы то ни стало и предать его лютой смерти. — За что мы тысячу рублей отдали!? И жратвы рублей на триста? И кому?!
— Так Никодиму с племянником, — отодвинулся от Серёги есаул, — племянник то у него из заводских писарей. Взятку дали, чтоб никуда вас пока не приписывали. Вот сейчас поверстают вас в казаки, тогда остальных к себе возьмёте, в государственные. Ну это мы так поначалу размыслили, пока племянник этот, паскуда — воду мутить не начал. Он откуда-то прознал про вас и грозит в завод вас забрать, в казенные записать, коли не уплатите.
Прекратив расспрашивать Вахромея с Викулом, они чуть отстали от них и Серёга вполголоса спросил у брата:
— Понимаешь, что вырисовывается!?
— Понимаю, окуклились мы в деревне и запаниковали, а тут не травля, организованная сверху, а чья-то частная инициатива проглядывает. Интересно, кто же их надоумил то? — Задумался Егор.
— Надо брать холодной твердой рукой за теплое вымя этих инициаторов и подробно расспрашивать, в подходящей обстановке! — Серёга всё так же не унимался и жаждал крови.
Проезжая Новую Пристань, Вахромей остановился и дождавшись участкового с Егором, махнул головой, показывая на зажиточную усадьбу с крышей, крытой новеньким железом: «Вон он, Никодим - где обитает». Серёга еле справился с порывом заехать прямо сейчас, выволочь этого Никодима во двор и спросить — за чей счет железо на крыше. Благоразумно решил дождаться легализации и вначале поверстаться. А уж потом — со всех спросит, и с Никодима, и с писаря!
Выехали к берегу — привычного моста через Ай не было. Чуть выше того места, где в будущем будет мост — чернела пристань в предрассветных сумерках, а через лед темнел мусором и конскими яблоками наезженный зимник. «А как летом перебираетесь?» — Спросил Лёха у крестьян. «Так самолетом!» — довольные, что смогли удивить деревенских, загомонили мужики.
— Каким нафиг ещё самолетом, — обалдело закрутил головой участковый. — Егор, ты чего им там накачал, что они вчера смотрели вместо мультиков!?
Тот сам был ни сном, не духом и так же недоумевал. Поначалу подумал, что не одни они тут такие попаданцы. Но расспросили местных и оказалось, что самолетом здесь называли разновидность парома. Дальше двигались вдоль делавшей в этом месте реки петлю. Проезжая печи для обжига извести, Егор завистливо мечтал: «Эх, нам бы хоть одну такую для сахара, а то такими темпами — свекла у нас сгниет быстрей, чем мы её на сахар переработаем».
А дальше забрезжил тусклый зимний рассвет, без солнца, скрытого хмарью и потянулись обрывистые, заросшие вековым лесом горы. Только едва обозначенная меж придорожных сугробов дорога намекала, что цивилизация где-то рядом. Вместо будущей железнодорожной станции Сулея — стеной стояли сосны. Егор то и дело покусывал брата: «А чо — норм бы вы на снегоходах к Калым-горе проехали, только до весны с бензопилами просеку устроить и ехай!» Тот отмахивался, понимая, что грубанул на эмоциях.
Перед затяжным подъемом в Калым-гору перекурили и помолясь — двинулись штурмовать. Серёга, заскучав — снова насел на хроноаборигенов, к ним подтянулись те, кто не был занят с лошадьми, в том числе и Егор.
— А Никодим этот, душная голова, он кому отчитывается? Кому отвозит подать собранную?
— Какой душной? Волостной! — Поправил его Викул. — Вестимо куда, в Уфу, в губернскую казенную палату увозит, с казаками
— Окстись! — Накинулся на свояка есаул. — Об этом годе нашу волость к Оренбургу определили, как встарь!
Егор подмигнул брату: «Не дай бог жить во время перемен, как хунхузы говорили! А у нас у самих перемены, да ещё угодили в такое время, тут местные разобраться не могут в происходящем, что про нас говорить». «Не
