– Я пока не готов обсуждать это с судьей, – предупредил он Джулиану.
– Она видела, как убийца взвел курок, Патрик, – вновь заспорила Джулиана, однако благоразумно понизила голос. – Если бы мне удалось столкнуть их с Блайтом, она смогла бы его опознать.
– Нет. Если Джонатан Блайт тот, кого мы ищем, это может быть чересчур опасно… для тебя.
Разве кузен Блайт уже не доказал, что способен на насилие, если дело касается того, во что он свято верит? Но если преступления совершил он, то что им руководило? Патрику на ум приходило совсем немногое, что могло бы хоть отчасти оправдать столь страшные злодейства. И первыми в этом списке значились любовь и семья. По крайней мере, сейчас Патрик чувствовал, что вполне способен убить каждого, кто посягнет на то, что он любит…
Даже изумленное и обиженное личико жены не могло поколебать его решимости. Потеряв уже двоих близких ему людей, Патрик и мысли не допускал о том, что может потерять и ее! Говоря попросту, пусть себе обижается, пусть гневается – все это пустяки, когда речь идет о спасении ее жизни!
– Я способна на большее, чем ты думаешь. – Голос Джулианы звучал спокойно. – Я не произнесу ни единого слова, которое сможет поставить тебя под удар.
– Христос всемогущий, Джулиана! – Черт возьми, с нею он чувствовал себя совершенно беспомощным. – Я вовсе не об этом! Опасность заключается не в том, что ты можешь сказать. Я беспокоюсь, что убийца может сделать с тобой! Кто бы это ни был, он очень опасен! И я не стану тобой рисковать!
Тут дверь распахнулась и на пол упала длинная тень судьи Фармингтона – как раз между ними, словно разделяя их беспощадней любой решетки…
– Ваше время вышло, леди Хавершем, – с каменным лицом произнес судья.
Патрик старался не думать о темноте, которая вот-вот поглотит его, и о полчищах назойливых грызунов. Все это ни в какое сравнение не шло с тем страхом, что теперь терзал его душу.
– Ради господа бога, пожалуйста, не расследуй это дело в одиночку! – Патрику было уже все равно, слышит его судья или нет. – Это смертельно опасно!
«Я не хочу потерять и тебя тоже», – едва не вырвалось у него.
– Я буду очень осторожна, – последовал ответ.
С этими словами Джулиана вышла за порог, двери закрылись, и наступила кромешная тьма.
Патрик невидящими глазами смотрел туда, где только что стояла его жена, в надежде каким-то чудом вновь увидеть ее, ощутить ее неповторимый аромат. Это невыносимо – сидеть взаперти в тюремной камере, в то время как жена творит безумства! Патриком овладело бессильное бешенство – он вновь и вновь вспоминал их разговор и терзался все мучительней.
Как пить дать, она отправится на поиски Пруденс. Достаточно было взглянуть на ее упрямо вскинутую рыжеволосую головку, чтобы отпали последние сомнения… Страх почти парализовал его. Боже, как он за нее боится!..
Потому что если упрямица без чьей-либо помощи и поддержки предпримет попытку расследовать эти убийства, то велика вероятность, что именно она станет следующей жертвой.
Очень быстро обнаружились два обстоятельства. Пруденс дьявольски трудно отыскать. А Джордж Уиллоуби явно пытается свести Джулиану с ума.
Если прежде этот джентльмен ограничивался лишь улыбками и томными взорами, то теперь, похоже, вознамерился сделаться для нее незаменимым. Он приносил ей домашние туфли, настоял на том, чтобы читать вслух, словно держать книжку для Джулианы было непосильным бременем. Он то и дело говорил «отдохните», «милая» и «умоляю вас». Джулиане поневоле вспоминались молодые люди, что ухаживали за нею в течение трех сезонов и видели в ней лишь милую игрушку, которую нужно холить и лелеять, которой следует восхищаться…
От этого тоска по мужу делалась день ото дня острей, и вовсе не потому, что ей не хватало мужского внимания. Нет. Просто она поняла, что именно ее так привлекало в Патрике. В отличие от сладенького и услужливого Уиллоуби Патрик относился к ней как к равной. Да, он часто спорил с Джулианой, порой довольно грубо приказывал, бывало, бранился с нею в присутствии посторонних… а иногда прижимал к стене и жарко целовал… Но никогда муж не относился к ней словно к хрупкому цветочку, который может сломаться от любого неосторожного прикосновения, – даже тогда, когда он мучительно, и не без оснований, за нее тревожился.
И еще одно обстоятельство беспокоило Джулиану. Она так и не смогла обнаружить Пруденс, хоть и предприняла еще две поездки в Чиппингтон. Бывшая служанка уволилась из лавки модистки и, похоже, растворилась в толпе городских пролетариев, унеся с собою полученные от Джулианы пять соверенов.
Джеймс Маккензи из Лондона так и не вернулся, а судья Фармингтон наотрез отказывался предоставить свидание с Патриком, и Джулиана чувствовала себя скованной по рукам и ногам, желая делать хоть что-нибудь. Что угодно.
Что угодно, лишь бы не выносить мистера Уиллоуби!
– Нынче вам надлежит сопровождать меня в церковь, – объявил Джордж, идя следом за нею к завтраку воскресным утром.
Джулиана лишь хмуро взглянула на него, занимая свое место за столом. Место хозяйки дома. С чего это вдруг он перестал задавать вопросы и вообразил, будто знает, что ей надлежит делать?
– По правде сказать, нынче я намеревалась съездить в Лидс.
– Благоразумно ли это? – Уиллоуби склонился над чайным столиком, наливая для нее чашку ароматного чая. – Вам, похоже, нездоровится. А Лидс все-таки не ближний свет.
Того, что ей нездоровится, Джулиана и не думала отрицать. Всю неделю ее постоянно подташнивало, а сегодня утром затошнило всерьез.
– И тем не менее я еду. У меня есть там дело. Так что придется вам попросить кого-нибудь другого сходить с вами на службу. К примеру, вдовствующую графиню. Да и тетя Маргарет с радостью составит вам компанию, если вы попросите…
– Если я буду сидеть в церкви рядом с тетей Маргарет, то мне будет несколько затруднительно молиться о том, чтобы она наконец уехала из поместья. – Ставя перед нею чашку, Джордж заговорщически улыбнулся. – Ведь вам известно, что она единственная отказывается покидать Соммерсби.
Джулиана уставилась в чашку, наблюдая, как ароматный парок клубится над тонким фарфоровым ободком.
– О нет, она вовсе не единственная, – со значением произнесла Джулиана.
В конце концов, ведь он тоже пока здесь, путается у нее под ногами!
Чай оказался восхитительным. Все эти дни Джордж то и дело угощал ее чаем – то с ложечкой меда, то с лепестками розы… Но Джулиана не любила чай, сколь бы непатриотично это ни могло показаться. Она предпочитала шоколад. Но леди Хавершем благоразумно смолчала, косо поглядывая на Джорджа, усевшегося возле нее, – ведь если бы она намекнула на свои предпочтения, он с головой утопил бы ее в горячем шоколаде!
