Генеральный – это у нас был не просто высший чин в комиссарской системе, он еще и не ограничивался трехлетним сроком. Пока таких комиссаров было всего два – Сталин и Фишман, но вообще-то по моим прикидкам в России их должно быть порядка десяти-пятнадцати. А пока к вечеру этого дня генеральных комиссаров стало уже три – Рябушинский не возражал.
Когда по возвращении в Питер за ужином я похвастался величествам достижениями Рябушинского, Маша захлопала в ладоши:
– Ура! Вот стоило только дяде Жоре на минутку отвлечься от пресекания и недопущения, как он тут же изобрел антиграв.
– Строго говоря, это магнитостат, – уточнил я, – хотя, действительно…
– Какой еще магнитостат? Если оно висит в воздухе и при этом не вертит винтом и не машет крыльями, это антиграв, можешь посмотреть в любом фантастическом романе. Или дирижабль, если роман исторический, так что изволь соответствовать. Да и секретность твоя любимая от этого только выиграет, пусть англы с американами антигравитацию изобретают.
– Весело будет, если действительно изобретут, – усмехнулся Гоша.
– А разведка дядина на что, тем более что их у него уже целых три штуки? Пусть изобретают на здоровье, а денег на наши работы я дам. Только, дядь Жора, ты не перескромничал? Что-то я себе с трудом представляю космическую программу за двадцать пять миллионов рублей. Интересно, а телепорт ты скоро изобретешь? А то как замечательно было бы – сажаем десантников на антигравы и телепортируем куда надо… На такое и миллиарда не жалко.
– Помнится, ты, когда только познакомился с Рябушинским, не допустил его до аэродинамики из-за некоторого неприятия режима секретности, – вспомнил Гоша, – а теперь как быть?
– Так ведь у меня пять лет было, чтобы на конкретных примерах убедить человека в необходимости этого, так что теперь он несколько изменил свои взгляды. Хотя сокрушался, что столь замечательные результаты нельзя будет опубликовать. Но я ему объяснил, что в этом закрытом городе будут и свои закрытые издания, где он сможет публиковаться хоть каждый день, а лет через двадцать пять после первого успешного полета можно будет кое-что малость и рассекретить. Кстати…
Я достал из папки и положил перед императором лист бумаги.
– Подпиши, это твой указ о присвоении поселку Энску, то есть бывшему Кучино, статуса города имперского подчинения. Стой, а прочитать-то перед подписью? Опять потом начнешь нудеть, что я где-то допустил излишнюю экспрессивность в терминологии.
– Что, действительно допустил?
– Сейчас – нет, но в следующий раз обязательно допущу, авось и отвыкнешь подмахивать бумаги не читая.
– Вот тогда и прочту, а сейчас-то чего глаза портить? В общем, поздравляю, желаю новому городу всяческих успехов и так далее, копию сам в мой секретариат отошлешь. А кто там мэром будет?
– Не мэром, а генерал-губернатором, только демократии мне там и не хватало. Поищу кого-нибудь среди авиационных генералов – тот же Храбрецов, например, вроде должен справиться.
– Все-таки интересно, – задумчиво сказал император, – когда мы хоть в чем-то перегоним тот мир?
– На днях. По их времени, разумеется… И чего тут будет такого особенного? Да, синхрофазотрона и коллайдера у нас пока нет, так они и не для всяких исследований нужны, и уж тем более не для всякого изобретения. А больше никакой особой разницы-то и нет, точнее есть, но она в нашу пользу. Грубо говоря, ученым и изобретателям тут дают больше денег.
– Но зато их самих существенно меньше.
– Во-первых, со следующего года пойдет выпуск тех, кто начал учиться уже при тебе, и количество заметно возрастет. А во-вторых, у нас пока инженер – это действительно инженер, и задачи на уровне изобретений им приходится решать чуть ли не через одного. А в том мире попробуй заставь среднего выпускника чего-нибудь изобрести! Я бы не взялся. И потом, там большинство приличных специалистов обслуживают сферу потребления, а у нас – наоборот. Так что мы их догоним, но, как в анекдоте, обгонять пока не будем, чтобы перед ними голым задом не сверкать.
После ужина с двумя величествами я отправился к третьему, то есть к своей жене. Ну и дочке, понятно, которая пока всего лишь высочество – впрочем, как и я. Встречен я был восторженным воплем:
– Папа, мама разрешила мне мотоцикл!
– Да? – с сомнением поглядел на свою супругу я. – Действительно, похоже, что разрешила, уболтала ты ее, значит?
– Очень у нас дочь растет настойчивая, – вздохнула Мари. – Так что сделай ей, так уж и быть, как договорились.
Договаривались мы о том, что первый мотоцикл для Насти будет электрическим, со скоростью не более пятнадцати километров, чтобы его можно было догнать бегом. Ездить она на нем будет по внутреннему дворику Зимнего, ну а через пару недель возьмет с собой в Ливадию.
– Ладно, – сказал я, – послезавтра будет, и начинай учиться.
– А в Стрельну когда поедем?
– Что? – офигел я.
– Дядя Альфонс говорил, что там проводятся са… со… соревания! Кто быстрее приедет. В первый раз самым быстрым был ты, во второй – дядя Альфонс. А в третий буду я! А еще дядя Федя говорил, что это спорт для королей. Значит, проеду я быстрее всех и стану королевой! Как тетя Маша. И послезавтра – это когда? Если опять приедешь поздно, как сейчас, то день-то уже кончится, а так нечестно. Привози мотоцикл утром! А еще лучше – завтра вечером. Или в обед, тогда тебя тетя Нина покормит. Хотя у нее завтраки вкуснее получаются…
Двадцать седьмого апреля две тысячи девятого года количество людей этого мира скачком увеличилось на четыре единицы, а того, где в тот момент кончался июль тысяча девятьсот десятого – на столько же уменьшилось. Мы с Гошей плюс две наших охранницы вышли из коттеджа, я запер дверь, потом ворота, и вся компания двинулась к автобусной остановке, до которой было четыре километра.
Девочки были, естественно, от Татьяны, специально подобранные для сопровождения нас с величеством в другом мире. Не то чтобы красавицы, но и не уродины, а главное – спокойные и не любопытные от природы. Инструктаж про то, как здесь у нас и что, я с ними проводил лично, так что теперь они спокойно шли на пару шагов сзади и чуть сбоку от нас. Мы с императором тащили по рюкзаку, дамы – только сумочки. Понятно, что это было не из-за избытка воспитания, а по необходимости – у охраны должны быть свободные руки. Пару раз навстречу нам попадались машины, но никакого особого интереса они у наших девочек не вызвали – как, впрочем, и автобус, который довез нас до вокзала в Сергиевом Посаде. Там мы просто проторчали на перроне полчаса, остававшиеся до прибытия ярославской электрички, и в полдевятого вечера были в Ярославле.
