Подходим мы к этому японцу. Парнишка на голову ниже меня и примерно на пару лет младше, не скажу, что атлет, но и не доходяга. Я достаю неначатую пачку сигарет (а меня тамошние русские угостили отличными местными сигаретами, очень крепкими и очень ароматными), отрываю уголок пачки, слегка постукиваю, что бы показался кончик (сигареты были без фильтра) и протягиваю японцу: 'Угощайся...'. Он отрицательно качает головой, но по глазам вижу, что курить он хочет зверски. (Переводчик потом мне сказал, что японцев хорошо кормили, но вот табачного довольствия им почему-то не полагалось.) Я переводчику: 'Скажи ему, что я тоже лётчик-истребитель, просто хочу поговорить. Секреты мне не интересны, поскольку о японских самолётах я знаю не меньше его, но хочу посмотреть вблизи, так ли японские лётчики-истребители хороши, как мне рассказывали?' Ну, развёл я пацана 'на слабо', сигаретку он взял. Прикуриваю, даю прикурить и японцу.
'Я - говорю - старший лейтенант и командир эскадрильи, а ты?' Оказывается он рядовой лётчик и званием по-нашему младший лейтенант. 'Раньше воевал?' Оказывается, да, с американцами в Южном Китае. Больше двух лет. 'Где и как был ранен?' - а мне переводчик говорит:
- Не надо его об этом спрашивать, потому, что этим вы ему нанесёте сильное оскорбление, ему и без этого очень стыдно.
- Его что, в жопу ранили? Так на войне бывает ...
- Нет - смеётся переводчик - он вообще не ранен, его за два дня до начала войны привезли с прободной язвой желудка. Теперь ему очень стыдно перед своими товарищами.
- А чего тут стыдного? - спрашиваю.
- Ты не понимаешь - говорит мамлей - по японским меркам, самураю заболеть перед войной, это значит проявить позорную слабость, почти трусость. Поэтому ему и стыдно. Все кто здесь лечится, получили свои раны, честно сражаясь за Императора и только он оказался больным слабаком.
- Ого! - говорю - какие проблемы да на ровном месте!.. Так он что самурай? (Чем самурай от несамурая отличается, я знал.)
- Самый настоящий ...
Ладно, не будем об этом спрашивать, оскорблять даже врага это не по-большевистски.
- Спроси его, а на каком он истребителе летал?
Слово 'хаябуса' я понял и без переводчика.
- Знаю такой... видел ... А сбитые у него есть?
Оказывается есть. Семь сбитых.
- Скажи ему, что у меня сбитый пока только один - Ки-51, так я всего три недели воюю. (Я специально назвал Ки-51, он получше Ки-36. Да, похвастался... но, у него аж семь сбитых было!)
Японец это услышал и что-то спрашивает у переводчика:
- Он спрашивает, достойно ли погибли его соотечественники?
Оба-на!.. Вот это вопросец!..
- Скажи ему, что да, достойно! Дрались изо всех сил!..
После слов переводчика японец довольно закивал.
- А спроси у него, какие самолёты он сбил?
Японец отвечает, переводчик переводит:
- Пять "томахауков"... один "митчерр" ... и один "риберейта" ...
'Томахауки' знаю (Пэ-сороковые), но что за 'митчерр' и 'риберейта'? Тут до меня доходит - 'митчелл' и 'либерейтор'!.. Б-25 и Б-24!..
- 'Митчелл' и 'либерейтор'?.. - переспрашиваю.
Да, кивает японец, ''митчерр' и 'риберейта''.
- На Ки-43? - переспрашиваю.
Да, опять кивает японец, на нём. Э-э, брат ... Говорю переводчику:
- А ну спроси, это что же, он 'либерейтор' сбил двумя пулемётами?!..
Переводчик спрашивает и японец утвердительно кивает - да, ими. Ну, даёт япошка!... Просто мастер 'художественного свиста'!.. Ну, про Б-25, я с трудом, но ещё могу поверить, но Б-24?!
Видимо что-то на моём лице японец увидел, потому что вначале как бы закаменел, потом демонстративно уронил недокуренную сигарету, сжал кулаки и что-то говорит переводчику. Тот переводит:
- Он говорит: что он самурай и не позволит вам унижать себя вашим недоверием!..
Да, ё-моё!.. О, какой гонористый!..
- Переведи ему, что я ничуть не хотел его унижать, но хочу узнать, как он сумел сбить здоровенный четырёхмоторный бомбардировщик всего двумя пулемётами? Вдруг мне пригодится. Скажи ему, что я сам сбил своего противника двумя пулемётами, но то был одномоторный штурмовик, а не утыканный пулемётами, как ёж иголками, четырёхмоторник.
Японец отвечает, что он расстрелял 'либерейтору' двигатели и тот упал.
- А стрелки бомбардировщика на всё это просто смотрели?
Оказывается, что он на сближении вначале бил по стрелкам, а уже сблизившись метров на сто пятьдесят-сто, начинал стрелять по двигателям.
- Что все четыре движка расстрелял в одной атаке?..
Нет, говорит японец, в одной атаке - один двигатель.
- Так он что, четыре раза на 'либерейтор' заходил?!..
Да, оказывается четыре раза. Ты знаешь, к нам перед войной приезжал из политотдела армии один вроде как лектор, рассказывал о японской психологии. Вот он говорил, что с нашей русской точки зрения японцы ненормальные (как впрочем и мы с их), потому что они многие нам привычные вещи воспринимают и делают совсем не так как мы, а это надо учитывать в бою. Я тогда это прослушал и забыл, мимо ушей. И вот только общаясь с этим японцем, до меня вдруг дошло, что японцы действительно ненормальны - передо мной стоит парень невероятной, почти запредельной храбрости, который при этом стыдится своей язвы, даже не триппера или геморроя. Так ведь находятся и те, кто его этим попрекает. Это нормально?
Тут японец опять что-то спрашивает у переводчика:
- Он говорит: а как бы вы действовали, случись вам столкнуться в бою с 'либерейтором'?
- А я - говорю - разнёс бы эту тушу одной атакой, тремя-четырьмя 37мм снарядами. Метров бы с трёхсот-четырёхсот. И полетел бы сбивать следующий.
Японец выслушал и отвечает:
- Он говорит: что это не очень смело, но очень рационально.
Вот и пойми - похвалили тебя или наоборот обругали? Такой у меня случился разговор с японским лётчиком-истребителем. И заметь, за всё время японец ни разу не улыбнулся. Вообще. Наоборот, он был невероятно серьёзен.
А.С. Имя японца не помните?
И.Г. Да я его и не спросил.
А.С. А что потом было?
И.Г. Я подарил японцу пачку сигарет и пошёл к своим. Правда, он не хотел её брать, но переводчик ему что-то сказал и тогда он взял. Больше я этого японца не видел - всех ходячих отправляли в лагеря военнопленных. Отправили и его. ...'
Лазарев М.П. "Тихоокеанский шторм". Изд. М., Воениздат, 1960. Глава "Морские десанты на юге Сахалина".
Второй десант, значительно более крупный, чем в Торо, высаживался также в первый день операции в порту Маока (ныне г.Холмск), могущим стать базой для развертывания переброшенных из японской метрополии войск, усиливавших сахалинскую группировку.
