— Оставьте нас. — Властный голос Негуса Нагаст перекрыл прочие звуки. — И призовите ко мне ычеге и акабэ-сэата.
Когда шатёр опустел, царь повернулся ко мне.
— Ты что творишь, щенок? — Я отошёл от медленно рассеивавшегося облака дыма и ответил.
— Вселяю страх и ужас в твоих засранцев.
— Что? Эти люди — твоя будущая опора.
— Эти люди, как только ты отправишься на тот свет, будут искать способы сделать из меня марионетку, или воткнуть мне в спину кинжал. Моя опора — церковь и армия. Причём далеко не вся армия, а та её часть которая знает и верит в меня. А эти… в лучшем случае бесполезны, а скорее всего будут просто мешать. Или я не прав?
— Ты… — В Негусе боролись праведный родительский гнев и рациональность. — Ты, сначала, доживи. Думаешь наследников не травят? Да и потом, как ты собираешься править с репутацией колдуна?
— Долго и успешно. И не колдуна, а святого. Всё дело в том, как подать. А мои новинки уже начинают привлекать внимание. Так пусть лучше враги думают, что у меня есть что-то сверхъестественное, чем понимают, что всё можно скопировать.
— Да, святой, с запахом серы. Колдун ты бесстыжий. И чем ты Йесус-Моа убедил?
— Правдой, отец, правдой. И вообще, один мудрец сказал — достаточно развитая технология неотличима от волшебства.
— Потому, что колдовством она и является.
— Ну хорошо, пусть колдовство. А тебе не всё равно, если идёт на благо страны и править помогает?
— Помогает. Как-же. Только если вызывает страх. А коли перегнёшь палку до ненависти, то нож тебе в спину, а не трон. Неуч! И причём здесь враги? Ты представление устроил для моего двора, а не султанского.
— Причём здесь враги? А при том, что у тебя в самой верхушке сидит мусульманский шпион-предатель! Два раза уже спаслись только потому. что удивили врага больше, чем враг удивил нас! — Негус чуть сдулся, поумерив гнев. — А что будет в третий раз? Да и остальные не лучше. Когда начнётся грызня за наследство, сколькие из них призовут в помощь исламских соседей? Ты же мне сам рассказывал, какое говно тебе пришлось набрать в двор, чтобы объединить страну.
— Это говно, Ягба, даёт мне возможность контролировать всех остальных Негусов. Я не даю им ни объединиться против меня, ни разодрать страну на части. А чем ты собрался контролировать страну? Дымовыми игрушками?
— Силой и страхом. Моей силой и их страхом. Какой из старых пеших полков смог бы отразить конную атаку на обоз? А мой, на девять десятых, состоящий из зелени, смог. Мои 'игрушки' обрушат стены Таджуры. Через несколько лет, ни одна армия, наша или соседей, не сможет сражаться против моих бойцов. Главное — получить эти несколько лет. Знание — сила. А суеверие и непонимание — страх.
— Ты, сынок, много рассказывал своим людишкам про теорию и практику. Теоретия у тебя правильная. Но вот в практике тебе ещё срать и срать… — Негус пристально посмотрел на меня своими 'добрыми' глазами и рявкнул. — Так что слушай отца и не перечь, щенок. — Он перевёл дух и продолжил. — Умерь гордыню. Хочешь получить свои годы — не создавай лишних проблем. Ты будешь царём всей Эфиопии, а не одного сраного Хайка. И думать должен масштабами. Пусть твой полк сильнее двух старых, но если ты озлобишь народ, то против каждого твоего полка выйдет десять вражеских.
Мордой в говно… Впрочем заслуженно.
От необходимости дальше 'бодаться' с Негусом меня избавило появление церковных иерархов. Что, впрочем, обрекло меня на очередную лекцию по теме 'наш принц — феерический долбомяс'. Пришлось прилюдно покаяться и заявить, что я всё осознал. Правда, судя по тяжёлому взгляду духовного наставника (Йесус-Моа), мне придётся ещё с ним объясняться. В общем, за выходку с бомбочками меня поимели отменно, в три голоса. Мракобесы чернозадые. Пусть за дело и правильно, но всё равно… неприятно. Почти тридцатник, как-никак.
С целью смены фокуса разговора я попытался было развить тему борьбы с мусульманским шпионажем, но был завуалированно послан в пешеходную эротическую прогулку. Видимо, с контрразведкой серьёзные проблемы, и поделать ни Негус, ни ычеге пока ничего не могут… Остаток совета прошёл скомкано. Полаявшись с Негусом, желания конструктивно участвовать в разговоре я больше не испытывал.
* * *
Дошли. Через песок, жару, постоянный недосып (после нападения конников пришлось значительно усилить охранение колонны). И сейчас передо мной был абсолютно феерический пейзаж. Солнце, встав за спиной, высвечивало вставшую впереди колонну. Весь перешеек между заливом Губет и озером Ассаль сейчас заполнен вставшей на привал армией. Ещё ночь отдыха, и мы пойдём вешать звездюлей Джибутийскому султану. Справа были обрывы, ведущие к пляжу. О коричневый берег лениво бился прибой, постукивая вполсилы по гальке и песку. Налево от меня земля уходила вниз ещё глубже, открывая вид на кратерное озеро. Это было нечто. Скалистые холмы с видимым уклоном стремились к лазурно-голубой воде. Жемчужина озера казалась совершенно неуместной на фоне коричневого и безжизненного пейзажа, что более приличествовал Марсу, а не нашей Земле. А на дальнем берегу Ассаля белели и переливались бриллиантовым сверканием соляные пляжи. Сиваш отдыхает. Впрочем, издалека полоса соли казалась тропическим песчаным пляжем, сошедшим с киноэкрана, и ещё больше усиливала контраст ярчайшего озера с тусклыми, помертвевшими окрестностями. Впрочем, контраст был только визуальный, в озере с его солёностью не могло выжить ничего сложнее микроба. Ну а под самым горизонтом высились угрюмые горы, как будто охраняя драгоценность Ассаля от остального мира.
— Аффигеть, — сказал Эфиопский принц. То есть я. За прошедший день отдыха я почти пришёл в себя. Исчезли злобность, усталость. Купания в море и озере вернули телу бодрость и наполнили энергией. Слоны были в восторге от морской воды. Наконец-то они могли вдоволь помокнуть. Правда, озёрная сверхсолёная жижа радовала их куда меньше, чем меня. Такую гадость набирать в хобот им было, мягко говоря, неприятно. Только Хитрый Глаз пару раз смаковал необычные ощущения от странной лёгкости плавания. Вдобавок свежая рыба приятно разнообразила походное меню. Ещё бы найти японца и приготовить сашими…
Насколько был тяжким переход, настолько райским показался долгий привал у воды. Впрочем, солдаты были куда менее разбалованы, чем я. Крепок эфиопский негр. Небоевых потерь почти не было, лишь несколько человек не выдержали обезвоживания. Да и меры по поддержке гигиены, которые я всё же вбил в эти чёрные головы, помогли избежать болезней, что было явлением крайне редким. Даже Негус Нагаст перестал меня шпынять (чем он занимался каждый день после дымовухи в шатре), услышав рапорт о состоянии армии.
